Алина КОСТЮК-СВЕТЛИЦКАЯ
ГРУСТНЫЙ СВЕТ СТИХОВ
…Я понесу с собою груз несметный
желаний, дел, сомнений и грехов,
ожог сердечный, многим незаметный,
навет врагов и грустный свет стихов…
Перечитав после выхода в свет книгу «Третий снег» Валерия Хатюшина, я не без удивления обнаружила, что тема печали и грусти как сложное психологическое явление пронизывает каждое стихотворение, входящее в этот сборник.
Исследовать природу печали человека до конца, наверное, не удавалось никому. Она нужна, чтобы погружаться во внутренний мир, чтобы быть в поиске смысла существования, чтобы развиваться эмоционально. Ещё трагедии Древней Греции обучали людей принимать неизбежность несчастья и, что важно, справляться с ним как с естественным явлением. Эту тему повторяли трагедии Шекспира, рассказы Чехова, вальсы Шопена, полотна Поля Сезанна. Тоска, грусть, ностальгия давно стали стимулом для художественного творчества. Печаль в творчестве любого поэта, писателя, как утверждает Антон Чехов, присутствует во всём: «…даже в человеческом счастье есть что-то грустное». Искусство любит грусть, а человек тяготеет к печальному искусству, по мнению философов, чтобы очиститься через сострадание.
Диапазон человеческих эмоций поэта настолько широк, насколько он ощущает мир вокруг себя. Грустит тот поэт, которому жизнь не безразлична. Читая стихи Валерия Хатюшина, давно обратила внимание на присутствие жизненного небезразличия, поэту есть дело до всего происходящего. Он тоскует, наблюдает, ждёт, замирает от удивления, блуждает в потёмках — одним словом, живёт! А для настоящего поэта — где жизнь, там поэзия!
«Не торопите жизнь, она сама мгновенье», — этими словами открывается сборник «Третий снег». Слова созвучны с поэтическими строками из трагедии Гёте «Фауст»: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но если Фауст просит прервать его земное существование, когда достигнет наивысшего счастья и произнесет заветные слова, то лирический герой поэта Хатюшина радуется каждому дню и, «встречая новый день», без сожаленья отпускает прожитый.
А грусть, как спутница радости, непременно рядом, потому что у поэта и его героя всегда отношения со временем сложные, ему его не хватает, чтобы сказать ещё что-то важное, поэтому поэт надеется на неравнодушного читателя, внимательного к его слову. Тонко-музыкальные переходы из настоящего в будущее, и дальше — в вечность — это не просто жизнь, это вечная жизнь: и для того, кто ушел, и для того, кто остался:
Уйдя, я не уйду, мой друг неравнодушный.
Прочти мои стихи — услышишь голос мой.
А дальше пронзительно грустно звучат слова уже не просто лирического героя, а самого поэта, родившегося в ноябре:
Меня не станет здесь — всё будет, как и было:
цветы весной — цвести, и птицы — щебетать,
и ветер в ноябре опять споёт уныло…
Но всё ж чего-то здесь вам будет не хватать.
Чего не передать обычными словами,
что брезжит, словно луч, над сумраком скользя,
что грезится во тьме бессонными ночами,
чего не изъяснить, но что забыть нельзя…
Композиционная рамка стихотворения указывает на завершенность действия, а многоточие в конце стихотворения — на открытость мысли читателя, умеющего додумывать исход произошедшего. Триптих «Не торопите жизнь» — о времени и о себе, о поэте, который утверждает: «И пел я не как все, и путь мой был — иной…»
Печаль, грусть становятся тем объединяющим символом одинокого лирического героя с окружающим миром, в результате чего он перестает быть одиноким. Одиночество поэта-лирика и поэта-философа — это уже единственно возможное душевное состояние истинного поэта. Говоря по-лермонтовски о своем предназначении, Валерий Хатюшин подчеркивает состояние одиночества, которое является палитрой для отражения яркости и глубины особенностей человеческого бытия:
Одинокое облако в небе ночном,
одинокая рядом звезда…
Не жалеть ни о чём, не грустить ни о ком
я, увы, не умел никогда.
И жалел, и грустил, и любил, и желал…
Не хватало и слёз, и вина…
Столько сердца истратил и слов расплескал,
что теперь на душе — тишина.
Тема одиночества была близка Пушкину, она — одна из ключевых в поэзии Лермонтова, трагическое одиночество нашло отражение в поэзии Есенина. Многие русские поэты раскрывали трагедию одинокой души, каждый по-своему выражал мысль, что одиночество — это не отрешенность от жизни, не уход из нее, а вызов окружающей действительности. Так и в стихах поэта-философа Валерия Хатюшина одиночество — это заявление о себе как о творческой личности, живом, мыслящем, страдающем человеке среди бездушности, пустоты и фальши.
В лирическом монологе, начинающемся со слов «Чего хотеть всезнающей душе?», нет взрыва эмоций, есть трезвая оценка своего нынешнего восприятия жизни. Да, человек не может жить без желаний, но как быть, «когда слова все сказаны уже», «когда не надо ни любви, ни света», «когда никто не нужен, кроме Бога»? Поэт, кажется, признает только вечную любовь, которая навсегда связала бы его с близким человеком. Но если таковой нет, а «любовь людская смертна для поэта», то ответы на поставленные вопросы звучат лаконично:
Не жди любви. Лишь Он — твой главный суд.
И лишь к Нему в веках твоя дорога.
…Читая стихотворение за стихотворением, вникая в межстрочную мысль, прихожу к выводу, что творчество Валерия Хатюшина исключительно монолитно. Помимо единой связи по духу, тону, направленности стихи объединяет глубина и выстраданная мудрость, жизненный опыт. Мысль в стихах не превращается в цепочку умозаключений, она возникает как открытие, как отражение найденной истины. Вот в этом, на мой взгляд, источник поэтической органичности, убедительности и силы поэтических строк.
Поэзия Валерия Хатюшина — замечательное явление гражданской и человеческой совести поэта, его интеллекта, его души и сердца. Она свидетельствует о его чуткости к происходящему, о правдивости, непрестанной тревоге за всё, что его окружает. Полная искренность поэта, его исповедальность волнует читателя душевностью, и от этого сердце читателя откликается печалью, отзывается ноющей болью.
Исповедь души поэта ярко прорывается в стихотворении «Голос мне слышался птицы ночной», написанном 10 мая 2017 года. Одно из лучших, на мой взгляд, стихотворений по силе образности, метафоричности. Здесь глубокая, но успокоенная печаль и одновременно разочарованность в грешно-земном существовании.
Голос мне слышался птицы ночной.
Ангел мой плакать устал надо мной.
Жил я в азарте бездумных утех.
Ангел отмаливал каждый мой грех.
Счастья искал я, невзгоды кляня.
Ангел прощенья просил за меня.
Сердце рвалось и скулило в крови.
Ангел шептал мне во сне о любви.
Часто встречал я то рык, то оскал.
Ангел в погибельных дебрях — спасал.
Птица ночная всё чаще кричит.
Ангел мой горько и слёзно молчит.
…Каждое стихотворение — это тайна поэта, ключ от которой спрятан от всех в его душе, сколько бы читатель ни пытался её, эту тайну, открыть. Понять душу поэта до конца никому не дано, поэтому, всматриваясь со стороны, читатель, любящий поэзию, ходит окольными тропами, проживая свою боль и свои страдания, плачет своими слезами, прозревая собственным разумом над любимыми строчками поэта.
Июльский вечер в парке потемневшем.
Последний вздох тепла и тишины.
Я здесь хочу забыть о наболевшем —
под синим сводом вечной вышины.
Внимательный читатель чувствует сложную, печальную душу поэта, близкую душу, так как она способна облагородить того, кто её понимает. Грусть в стихах поэта-лирика и поэта-философа оттого, что несут они в себе не только душевную боль конкретного человека, но и грехи этого мира. Сложная поэтическая битва добра и зла, света и тьмы. Недаром В.Брюсов в стихотворении «Поэту» (1907) завещал каждому творцу: «Как Данте, подземное пламя должно тебе щёки обжечь».
Хочу без лишней горечи расстаться
с тем, что ночами не даёт заснуть,
и в этот летний вечер попытаться
легко о прошлом, наконец, вздохнуть.
(24 июля 2018)
Но таинственное дело не свершилось, и звучат финальные слова: «Хочу вздохнуть, забыть… И не могу».
Эмоционально точно выделена каждая деталь, позволяющая свободно листать страницы прошлой и настоящей жизни поэта или лирического героя (здесь я их отождествляю). Поэт стремится обнажить суть, таящуюся в невидимой и неощутимой глубине — по ту сторону всех реалий. И вот это «не могу» — еще одна говорящая деталь: нет такой силы, чтобы всё прожитое и пережитое стёрлось за одну ночь. Деталь усиливает драматическое напряжение, подчиняя ему информирующую статику.
Элегическое настроение часто усиливается мотивами воспоминаний. Память возвращает лирического героя в прошлое, где «дом возле речки», «свет из распахнутых ставней», «детство… в колосящейся ржи», «последний аромат сирени возле дома»… На контрасте прошлого и настоящего поэт обострённо осознает невозвратность ушедшего и дорогого сердцу. Мотив прощания закрепляет понимание безвозвратности и утраты.
…Как прощальная чья-то ладонь
прикоснётся к запястью незримо,
словно жизни закатный огонь
истончается необратимо…
Тоска, печаль, ностальгия, грусть становятся главными эмоциональными выразителями элегического состояния лирического героя. Это не притворная грусть — она выстрадана временем. Часто настроение героя меняется — тогда он в ладу с собой, а всё, что уже случилось, было, вероятно, с кем-то…
…Это кто-то другой, а не я
канул в прошлое бесповоротно,
в безответных кругах бытия
он мелькнул предо мной мимолётно.
Последние строчки резюмируют размышления:
Я не тот, кто ушёл, я другой.
И с собою не вижу разлада.
В снежном парке висит надо мной
после вьюги покой снегопада.
Развивая элегические мотивы, поэт-философ Валерий Хатюшин обращается к образу снега, как символу движения и быстротечности жизни. Стихотворение «Третий снег», состоящее из двадцати четырёх строк, написанное анапестом, передает три этапа жизни человека, сосредотачивает на единой пространственной схеме — прошлое и настоящее. Снег выступает в роли посредника между землей и небом, символизирующим чистоту, он обозначает и чистоту помыслов, невинность, и новые начинания, и неизбежную смерть.
Снег отстраняет человека от суеты и вводит в пространство небесного движения. От рождения до смерти человек «во власти» снега, у которого своя жизненная программа. Все этапы необходимо пройти шаг за шагом, вернуться в прошлое не получится: «первый снег не догонит никого на земле». Понятно, что автор создает в стихотворении образ снега, посредством которого рисует такие абстрактные понятия, как время, жизнь и уход из неё.
Многосмысловой образ снега в лирике говорит о том, что это не только явление природы, являющееся своеобразным фоном, а действующее лицо, которое в стихотворении Валерия Хатюшина «то пуржит, то парит», то «…безобманно сыщет нас всё равно, / беспричинно, нежданно / постучится в окно. / К нам напросится в гости…»
Метафоричность стихотворения выражается не цветовой гаммой снега — её здесь нет, а цифровой: первый, второй, третий. Иносказательный смысл изображаемого в первой строфе явления структурируется и противопоставляется «третьему снегу» — последнему этапу жизни. Однако в этом стихотворении идея трагической неразрешимости воплощается не в лирическом переживании, а в философском контексте: «…У креста на погосте / ляжет он навсегда».
Символически образные ряды снега присутствует и в поэме «Мой век» (2022 г.) как выявление самых устойчивых закономерностей, по которым строится обычная жизнь. Пятнадцать раз рефреном звучат слова «падает, кружится медленный снег» и передаётся ощущение этого неслышного падения. А в стихотворении «Ночь небесным тёмно-серым сводом / взгляд мой хмурит, что-то говоря…» поэт снова обращается к символике первого и «равнодушного, сонного третьего снега», осмысливая итоги уходящей жизни.
Схема лирического отражения жизни в поэзии Валерия Хатюшина представляется мне как формула постоянного обновления: ноябрь каждого года — это переосмысление прожитого и программирование жизни до очередного ноября, потому что «в сердце есть одна безумная надежда»:
Уходит этот день.
Мне очень жаль его.
Еще один итог
подводит он устало.
Беззвучно за окном.
Нет рядом никого.
И только горизонт
еще пылает ало…
…Запомнится он мне
печальной высотой
под холодом небес
земного дня рождения,
который так совпал
с высокой немотой
последнего в мой день,
не спорьте,
воскресенья…
(13 ноября 2022, воскресенье, 18 ч.30 мин.)
Поэт Валерий Хатюшин не может просто жить, или просто грустить, ему нужно понять, осознать, объяснить себе и читателю, почему он живет, любит, страдает именно так, а не иначе. В понимании поэта, жизнь — это внутренняя борьба с собой, с печалью, с совестью. И всё же в стихах последних лет ощущается изменение поэтической тональности: поэт кажется более нежным и чувственно-просветлённым в пейзажной и интимной лирике, и грусть уже воспринимается по-другому.
Лето, лето…Как быстро…Как странно…
Вот уж август стучится в окно…
Излилось, отшумело нежданно
дней моих золотое вино.
Лето, лето — короткое счастье,
ненаглядность внезапной любви,
глаз горенье и сердца ненастье,
и хмельная весёлость в крови…
Как бы ни было пыльно и жарко,
не боюсь я горячих лучей.
Лето, лето…Как скоро… Как жалко…
Август — месяц холодных ночей.
Ну останься еще хоть немножко,
на щеках мне морщины расправь…
Лето, лето, присядь на дорожку
и надежду на встречу оставь…
(27 июня 2019)
У Валерия Хатюшина, как и у каждого глубоко талантливого поэта, есть свой читатель, который не просто читает, а перечитывает его стихи, который чувствует его «ожог сердечный, многим незаметный». Именно такому, своему читателю предлагает грустную поэтическую исповедь поэт-современник:
Как пережил я на свете
то, что нельзя пережить,
смог бесконечные эти
камни в душе искрошить?
Нет и не будет ответа,
каждому доля своя —
тьмы испытанье и света,
радость и яд бытия…
Я не скулил и не правил
мне перепавшую роль,
выжив, себе лишь оставил
сердца унылую боль.
И, ни к кому не привязан,
сам для себя — приговор,
Ангелу только обязан
тем, что я жив до сих пор…
(6 мая 2021)
Настроение лирического героя не выражено прямо, оно растворилось в чувственном восприятии окружающего мира. Здесь нет конкретного пространства — есть только субъективная стихия — «свет»: «Как пережил я на свете то, что нельзя пережить?» Истинный поэт только внешними сторонами своей жизни связан с конкретно-историческим временем и жизненными обстоятельствами. Внутренне он всегда одинок и «ни к кому не привязан».
Поэт Валерий Хатюшин любит и страдает, грустит и радуется, обогащая нашу духовную жизнь собственным опытом, верит в нашу победу, потому что всё его творчество — это утверждение правды, справедливости, добра и любви. А то, что в его стихах много грусти, говорит о его большом, оголённом, остро чувствующем и глубоко видящем сердце.
г. Гродно (Беларусь)