Когда внутри меня взрывались звезды,
Горела память,
Преодолевалась
Дихотомия
Столь мучительно и быстро
(Я жаден до предельного, как путник
В пустыне жаден до глотка воды).
И если нет Тебя, то мне
Не нужно ничего,
И ни секунды
Я не готов терпеть существование:
Вокруг костер, и все живое —
Одновременно мертвое: оно
Сгорает в пламени вселенского шмашана.
И ветер пепел мне в лицо бросает,
А я стою по центру этой ягъи,
Смеюсь и плачу, ибо я есть То,
Что вечно, и что по своей природе
Тождественно огню —
Сиянию Бездны.
И эта Бездна — я.
Я, выхаркав проклятья и ужас,
Воспел, прославил каждую утрату,
Как драгоценность для своей короны.
Я собирал разбитые сердца
И свое сердце я разбил на россыпь
Кровавых бусин, чтобы сделать четки
И прославлять Тебя во всех обличьях
Среди богов, пробужденных и спящих.
И вот теперь я встретился с Тобою
Среди бескрайнего священного шмашана
В экстазе ярости.
О Разрушитель!
Ты светлее света!
Моя любовь во всех мирах сияет
Бездонная, невыносимая, как яд —
И лишь она питает это пламя,
И только Твое пламя с нею вровень:
Небесный лингам, помещенный в йони.
Прими ее как дар Шмашана-Кали,
Возьми ее с капалой, полной крови,
И приходи в самую суть огня
Резвиться и играть на горах трупов
Вне форм, имен, различий, слов и звуков!
Яви себя, возлюбленный Бхайрава!
Мой господин, трехокий Рактапайя!
И дай мне больше, больше, больше, больше —
Сожги весь мир, чтобы меня насытить!