Я был на них похож и я мог с ними жить.
А тебя выдавали только твои зрачки.
Их было почти невозможно ничем закрыть,
А мы даже уже спилили твои клыки.
Ты был готов навсегда человеком стать,
Никогда больше яд не плескать вокруг,
Ты был готов окончательно полинять,
Сбросив шкуру змеиную в пекло из своих рук.
Было сложно, мы делали паспорта
Нас и тех, кто их делал, могли убить.
Но неужели они бы сумели тогда
При возможности сделать добро, другого губить?
И мы жили, пытались работать назло властям,
И смотрели как нашим не повезло,
Тем, кто не мог спокойствия дать страстям,
Кто не понял, что не борьба здесь, а чистое зло.
Супротив геноцида глупо идти войной.
Геноцид надо было точно взрывать изнутри.
Нужно, чтоб ты хотя бы остался живой.
Чего толку махать кулаками, когда вы одни?
Да я сам же себе не верил. Какой абсурд!
Я же первый в борьбе, я иду, возлавляя ряды.
Лидер с крепким плечом, орлиный прищур.
Я готов воевать, ну а как же ты?
Черт, я клялся тебе, обещал тебя защищать,
Ты страшился войны, где тебя окружает враг,
В каждом вздохе и звуке его вынужден ощущать,
Каждый, такой как мы, свой считая шаг.
Ты стойко держался, держался от всех вдали,
Проявляясь мерзким и злым слепцом,
Потому что носил вместо линз очки,
Держа меня за руку, если идём пешком.
Этот цирк изуродовал многих и многих из нас,
Потому что других, кто заметнее, расстрелял.
Тех, кто был мне знаком, принудили закончить рассказ,
Тех, кто был мне знаком, человеческий страх распял.
Я был на них похож и я мог с ними жить.
А тебя выдавали только твои зрачки.
И когда ты остался без глаз и закончил быть.
Я упал за тобой, с любовью и по-мужски.
15.08.2023.
(с) Дакота Миллер