До горла поднялся город,
Душа полотном дорожным,
Как проводом многожильным,
И вырваться невозможно.
Да правда ли так он страшен?
Особенно, где прекрасен –
Заросший могильной былью
В проёмах наивных басен.
Что мнимых шагов ужаснее
В глубокой прострации?
Обычные, чуть спешащие,
Которых нельзя дождаться.
Глазницы по нижнему краю
Покрыты белёсой солью.
Воронам, припоминаю,
Здесь было раздолье.
Зубами хватает череп
Подбрюшье волчицы бронзовой,
Отталкивает зверь
Голодного Ромула:
– Зачем ты, как одурманенный,
Идёшь сюда каждой ночью?
Не град на Семи Холмах я,
Град на Семи Пророчествах:
Чума и за ней Разбой,
Голодные Зимы, Рабство,
Беспамятство.
– А седьмое?
– Себе не признаться?
Петляющее, узкое
Дорожное полотно.
Затягивается узел
Тобой, а не мной.