Tom Kristensen. Natten i Berlin 1921
Всё подковы да подковы!
Звон да стук, да звон опять!
Наводнили город кони.
Мне б уснуть… Но как тут спать?
Словно форточка – сознанье;
в нём и холод, и сквозняк.
Конский топот, конский топот
не унять в ночи никак.
Всё подковы, всё подковы!
Лязг железа, звон камней!
Каждой ночью, каждой ночью –
скачка тысячи коней.
Экипажи, экипажи,
женский визг под звон пружин.
Этот город полон женщин.
Как уснуть, попав в Берлин?
Гром копыт и цокот туфель,
визг и ржанье – звук един.
Словно женщины-кентавры
ночью заняли Берлин.
Слышишь: топают к отелю
и штурмуют вестибюль.
И портье по гулким доскам
прочь летит быстрее пуль.
По ступенькам, по ступенькам
стук и туфель, и подков.
Лошадь ахнет сладострастно –
и покой мой был таков.
Словно почва на болоте,
где кочкарники мокры,
в коридорах конский топот
глушат мягкие ковры.
Слышишь: двери подаются
под высоким каблуком;
и по коже, и по сердцу –
страх холодным ручейком.
И кобыла крупной мордой
повернётся к визави –
и заплещет отвращенье
рыбиной – в моей крови.
Слышишь: тяжкая подкова
в двери номера стучит,
и к обивке присосались
губы женские в ночи?
Женский бюст с кобыльей мордой
станет ноздри раздувать –
но не скрыть улыбкой похоть,
жажду крови не унять.
Женский бюст, под ним подковы;
сладострастный жаркий взгляд…
Кто возляжет с кентаврицей –
не вернёт покой назад.
Губы, морды и подковы,
вереница страстных мин.
Этот город полн видений…
Как уснуть, попав в Берлин?