Пока затишка, но война - войной.
Поэт, предтеча эры милосердья,
вновь что-то пишет в книжке записной,
прикусывая ручку от усердья.
Он вышел из сырого блиндажа.
Такая ночь хоть пей её, хмельную!..
И звёзды удивлённые дрожат,
и скрип цикад невидимых волнует.
Он снова пишет… Чистая мечта –
да есть ли ей на этой бойне место?!
Он грезит - кудри нимбом разметав
на чистом, белом спит его невеста...
Нет, он с «любовью» не рифмует «кровь»,
хоть эта рифма здесь неотвратима.
Любимая желанна и любима.
Любимая моя! Счастливых снов!..