За окнами лето. Слишком жаркое, слишком душное… Где-то кого-то затапливает, заливает, а у нас – ни капли! Ветер, раздувающий шторы гонит в комнату горячий пыльный воздух. Я теку. Теку по ленивому потоку сознания, вернее – странных обрывочных мыслей, которые разбредаются и никак не хотят собираться в кучу. Теку, как пломбир, который держу в руке, слизывая с вафельного стаканчика медленно сползающие густые прохладные капельки. Теку, как марево над плавящимся асфальтом. Краем глаза наблюдаю за котом. Бедняга. У него жара в двойном размере – шуба-то будь здоров! Перевалив через порог, он направляется в самый неосвещённый угол комнаты и тоже растекается. На голом прохладном линолеуме. Может, рядом пристроиться? Тут же отметаю эту мысль – для этого нужно встать с кресла, а мне лень. Лень даже пошевелиться. Да и жестковато на полу…
Мороженое, хоть и подтаявшее, кажется, возвращает меня к жизни. Сквозь горячий тягучий воздух начинают проникать звуки. Слышу негромкое тявканье дворовой шавки (отработка за дармовые вкусняшки от сердобольных бабулек). Тут же за окнами раздаётся звонкий смех. Господи! Неужели у кого-то в такой день может возникнуть желание смеяться? Но любопытство поднимает меня с кресла, и я выхожу на балкон. Во дворе незнакомая молодая женщина и девчушка лет пяти, с торчащими хвостиками цвета соломы и странно выделяющимися на бледном лице тёмными глазами. Наверное, приезжие. Девочка скатывается с железной обшарпанной горки и заливается счастливым смехом. И снова бежит вверх по лесенке. Откуда у детей столько сил и энергии? Сверху, с бледного, как будто выцветшего от жары, неба доносится мерный рокот. Низко над домами привычно пролетает вертолёт. Девочка на мгновенье замирает, а потом со всех ног бежит под горку и прячется, закрыв лицо худенькими ручонками. Женщина торопится к ней, присаживается рядышком на корточки и крепко прижимает к себе. «Леся, Лесенька, не бойся, родная! Всё хорошо. Сюда не прилетает», – её рука беспрестанно движется по голове и вздрагивающей спине ребёнка. Девочка не плачет, только что-то тихонько шепчет, глядя на мать. Они выходят из-под горки и, взявшись за руки, идут со двора.
А мне страшно и больно. Страшно. Потому что до сих пор не до конца понимаю, почему это голубое небо, по которому просто летит вертолёт, может казаться смертельной угрозой. И я, взрослая тётка, страдающая от жары, в отличие от маленькой девочки, ещё не знаю, что такое «прилёт». Больно, потому что каждый новый день, будь то жаркое лето или морозная зима, несёт трагедию. И ещё неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы всё это залечилось, затянулось…
И я срываюсь с места и бегу писать об этом. О случайном эпизоде, который стал для меня ледяным душем в этот знойный летний день.