Я не знаю всех мыслей, – опять слава богу! –
это держит меня в распорядке вещей,
унимая привычную нашу тревогу,
без проблем и, конечно, без всяких затей.
Очень добрая пыль пролетает, не глядя
на промежность стволов в перекрестьях веков,
и без цели большой, и, конечно, без «ради»
неизвестно чего вдоль путей всех умов.
В теле дерева тьма, и во тьме она тоже,
ибо между лучами безмерно прочна,
даже если звучит это очень негоже
и на заднем дворе пробудилась весна.
И бесшумно зелёная кровь марширует
вдоль линейных дорог поперёк всех тревог,
и уменьем своим никогда не блефует
при любом-не-любом, что не каждый бы смог.
В ожидании нет никаких ожиданий
в расширительном смысле границ временных,
пребывающих прочно в границах незнаний,
развитых, удалых и немного смешных.
Осторожным движеньем войти в положенье
может даже букашка и маленький волк
в мимолётном старанье большого броженья
и минуя законы, в которых есть толк.
Осенить не удастся. Удастся подпрыгнуть
от вершка в два горшка на участке 07,
и не выпрыгнуть и, – не дай бог, – перепрыгнуть
то, о чём неудобно злословить совсем.
Превратится разбег во взрывное начало
и туда, где мертвы все во всём провода, –
в наши дни и без них всё живёт, что летало
и в начале времён из куда в никуда.