Лесная Мелодия
(Посвящается жене Людмиле)
Часть первая
Я не спал и вдруг забылся,
Чудный сон ко мне явился –
Сладкой утренней истомой,
Милой сердцу сказкой новой,
И позвольте же сейчас
Рассказать её для вас.
Далеко среди лесов,
Тихих речек и холмов,
На опушке, где родник,
Жил Владимир Лесовик.
У него была супруга –
Сердцу верная подруга,
Но однажды та слегла
И спокойно умерла.
Долго голубь убивался
И от горя бы скончался,
Да голубка одному
Дочь оставила ему.
И Владимир на судьбину,
Безутешную кручину,
Не роптал и жить решил,
Хоть немного было сил.
А малышка подрастала
И с отцом уже играла.
В память жёнушки любимой
Он её нарёк Людмилой.
Дни и годы проходили –
Время жизни торопили.
Видит батюшка-отец:
Дочь пора уж под венец.
Расцвела его Людмила –
Землю солнцем озарила
Первозданной красотой,
Родниковой чистотой.
А хозяюшка какая –
Что умелица любая.
У неё не на словах
Дело спорилось в руках.
А ещё была девица
Петь большая мастерица,
Как в охотку заведёт,
Кто б ни слушал – всех проймёт.
И становится отрадно –
Вроде б всё в семействе ладно.
Но понятно: тяжко им
Жить без матушки одним.
Ни полянки, ни опушки,
Ни кола и ни избушки,
Ни отчаянной души
В ужасающей глуши.
Птица здесь не пролетает,
Чуткий зверь не пробегает,
Солнца луч через листву
На пожухлую траву
Редко в полдень проникает –
И бесследно исчезает.
Сыро, хмуро и темно,
Страха-ужаса полно.
В глухомани той дремучей
Сотни лет растёт могучий
Дуб, ушедший к небесам,
Неподвластный временам.
Возвышаясь горделиво,
Над оврагом молчаливо,
Дуб стоит, как истукан, -
Исполинский великан.
Рядом с ним лежит валун,
Здесь разбойник и колдун
Вырыл тайную пещеру
По тюремному размеру.
Там он жертвы запирал,
Врозь и вместе их пытал,
Мучил, долго издевался
И утехой наслаждался.
А вокруг пещеры той,
Всюду проклятой молвой,
По оврагу и кустам
Тлеют кости, тут и там.
Жил в пещере Злодиней –
Враг зверей и враг людей.
День он спал и развлекался,
Сил к разбою набирался,
А когда во тьме безликий
Захохочет филин дикий –
Он служить покорно злу
Уходил в ночную мглу.
Стороною позабытой,
Неизвестностью покрытой,
Всех красивей и сильней
Ехал славный Алексей.
Верный древнему завету
Побродить по белу свету
Он, откланявшись порогу,
Заспешил один в дорогу.
А под ним нетерпеливый
Горячился конь ретивый –
Конь послушный и гнедой,
С позолоченной уздой.
Впереди блеснула речка...
Алексей сказал: "Местечка,
Видно, лучше не найти
Мне для отдыха в пути".
Лес помалу расступился,
Алексей поторопился
И въезжает на обрыв,
Осторожность не забыв.
"Что ж, догадка подтвердилась –
Место дивное открылось:
Берег здесь высок и крут,
Ночевать я буду тут".
Алексей с коня слезает
И, стреножив, отпускает.
Сам, поев, что Бог послал,
На закате крепко спал.
Тихим вечером Людмила
Погулять одна любила.
Ближе к ночи зной дневной,
Утомительный такой,
Сам, уставши, иссякал
И захода солнца ждал,
Чтоб немного отдохнуть
И с утра пуститься в путь.
Здесь вечерняя прохлада
Приходила как награда –
Для влюблённых верный час,
Свет дневной уже погас.
И к реке идёт Людмила,
Где весь вечер проводила
У берёзки молодой,
Что склонилась над водой.
О любви она мечтает,
А сама того не знает,
Что в душе уж занялось –
Чувство новое зажглось.
И грустна сидит Людмила...
Уж её не веселила
Столь желанная прохлада –
Беззаботных дней отрада,
Прелесть летнего заката,
Так любимого когда-то,
Речки сонной тишина –
Ко всему глуха она.
Ярко вспыхнула зарница –
Сильно вздрогнула девица
И запела вдруг в тиши
Песню страждущей души.
Песня Людмилы
Выйду к милой реченьке,
Посижу на травушке,
Расскажу-поведаю
О печалюшке.
Я живу однёхонько
С прелюбимым батюшкой -
Не пришлось увидеться
С доброй матушкой.
Как же не кручиниться
Молодой головушке
И не запечалиться
Горькой долюшке.
Где ты, ясно солнышко,
Близко иль далёхонько?
Без дружка сердечного
Худо-плохонько.
Выйду к милой реченьке,
Посижу на травушке,
Расскажу-поведаю
О печалюшке.
В тишине во тьме ночной
Нежно льётся над рекой
И плывёт из самой дали
Песня грусти и печали,
Разливается по глади –
От душевной боли ради.
Песня манит и влечёт,
Друга милого зовёт.
И от грусти всё притихло,
От печали всё поникло,
И закапали с небес
Слёзы-звёздочки на лес.
Алексей вдруг встрепенулся,
Неожиданно проснулся,
Сел в тревоге незнакомой,
Но манящей и влекомой,
И гадает, что за сила
Так внезапно разбудила:
"Может быть, ума затменье
Или просто наважденье?.."
Алексей догадки строит,
Разъяснений не находит.
И решил, в конце концов:
"Нет, поклясться я готов
Благодатью всей на свете –
И за то всегда в ответе, -
Что я слышал, замерев,
Поразительный напев".
И, отдавшись весь порыву,
Заметался по обрыву.
Ночь проходит, рассветает –
Алексею не легчает.
"Мне сегодня не уснуть,
На коня, скорее в путь:
Лучше средства не сыскать,
Чтобы думы разогнать".
И, забывшись в полусне,
Скачет долго на коне,
Но загадочный напев
Слышит он, оцепенев.
Алексей за день такое –
Для наездника большое –
Расстояние покрыв,
Рысью въехал на обрыв.
"Что-то берег мне знаком,
Да и сосны те ж кругом.
Неужель я день скакал
И опять сюда попал?"
Как ни горько сознаваться –
Больше некуда деваться.
Алексей, где был вчера,
Спать улёгся до утра.
Но едва в тревожный сон
Погрузился было он –
Как повторно содрогнулся
И от песни той проснулся.
Закричал, что было мочи
Вне себя в начале ночи:
"Где ты, голос, отзовись?"
"Здесь я, рядом, улыбнись!"
Я нигде тебя не вижу,
Не скрывайся, не обижу.
Покажись, кто ты такая?"
"Я - Мелодия Лесная,
У меня ни ног, ни рук,
Я всего лишь только звук.
И без плоти я живу
Не во сне, а наяву.
Добрым делом помогая,
Зла с рожденья избегая,
Наполняю лес пустой
Я мелодией живой".
Алексей сказал: "Ну, что же,
Вот разгадка где, похоже -
Это ты меня будила!»
"Ошибаешься - Людмила.
И тебе я помогу.
Вверх реки, на берегу,
Есть опушка и родник.
Там - Людмила и старик.
А меня всегда найдёшь,
Если громко позовёшь:
"Где ты, голос, отзовись,
Предо мною появись!"
Алексей утра дождался
И, чуть свет, уже помчался
Прямо к счастью своему,
Как предсказано ему.
Вот за лесом - и опушка.
На краю стоит избушка.
К ней тропинка привела,
Там красавица жила.
В избу входит молодец:
"Здравствуй, батюшка-отец,
Здравствуй ты, красна девица,
На тебе хочу жениться
По согласью, по любви...
Нас, отец, благослови".
"Дочь моя и впрямь прекрасна,
А Людмила как?" - "Согласна!"
Но хозяин слепо в дар
Не спешит отдать товар:
«Ты, гость ранний, уваженьем
И почётным предложеньем
Оказал большую честь
Дому, мне... Но кто ты есть?
Нам скажи, хотя б два слова –
Роду-племени какого".
«Я, миряне, - Алексей.
Род мой древний, из князей.
В Брянске матушка, отец
Ждут с невесткой во дворец.
Веря в добрую примету,
Я отправился по свету
Разогнать на сердце скуку,
Испытать в пути разлуку.
Да и время думать мне
О заботливой жене.
Говорю открыто я:
Полюбилась дочь твоя".
Тут Владимир сердобольный,
Успокоенный, довольный,
Пряча влажные глаза,-
Их ведёт под образа.
"Дети, вас благословляю.
Одного лишь пожелаю –
Чтоб в согласье, мире жили,
Деток малых наплодили".
И, сказавши, наконец,
Тут расплакался отец.
А за ним его Людмила,
Подхватив, заголосила.
Слёзы счастья - быстро с глаз.
И решили в тот же час,
Чтобы долго им не ждать,
Свадьбу завтра ж и сыграть.
Часть вторая
Злодиней, коварный демон,
Сразу был о том проведан.
Кровь от злобы закипела:
"Алексея захотела!?
Не могла ты полюбить.
И того не может быть,
Чтоб сегодня повстречаться,
А назавтра обвенчаться.
Я со встречи роковой
Наблюдаю за тобой,
Жду, когда в заветный срок
Мой распустится цветок.
Мне когда-то здесь кудесник,
Волшебства всего ровесник,
Тайну жизни завещал,
Путь к бессмертью указал.
В этой тайне, знаю я,
Смерть находится моя.
А бессмертным чтобы стать,
Надо счастье испытать".
И в припадке полудиком
Леденящим душу криком
Ей проклятья посылал...
Страх чащобу обуял.
Злодиней недолго бился –
Гнев на мщение сменился:
"Я Людмилу украду,
Алексея изведу".
И, сменивши гнев на мщенье,
Он задумал похищенье.
А, обдумав до конца,
Превращается в гонца.
Разлучитель двух сердец,
Утром спешился гонец:
"Православные, сюда!
Светлый князь, пришла беда:
Враг жестокий, кровожадный,
Враг несметный, беспощадный
К Брянску с юга подступает,
Крушит, жжёт, уничтожает,
Оставляя пепелища,
Где стояли городища,
И туда со всех сторон –
Стаи чёрные ворон.
Враг чинит один разбой,
Я - от войска за тобой.
И, сказать не побоюсь, -
Дело плохо, гибнет Русь".
Князь Людмилу обнимает,
Дева в слёзы и рыдает,
А Владимир грозный меч
Преподнёс ему для сечь.
Алексей перекрестился,
Низко в ноги поклонился,
Наказал им не тужить,
А женитьбу отложить!
Князь обратную дорогу
Скачет спешно на подмогу,
Без привалов и без сна –
Вот и милая Десна.
Спала с древнего кургана
Дымка лёгкая тумана,
Даль прозрачна и светла,
Брянска видны купола.
Алексей коня пришпорил,
Бег стремительный ускорил,
Уж валит честной народ
Князя встретить у ворот.
Не найдут родные места –
«Хлеб да соль. А где ж невеста?
Неужель наш славный сын
Воротился в дом один?"
Князь опешил, возмутился –
И гонца обман открылся.
Да какая смеет рать
Русь священную топтать!?
Сердце князя защемило,
Беспокойство охватило.
Повернув коня назад,
Покидает мирный град.
Безутешная Людмила
В одночасье затужила,
Коротает длинный день
У окна. Печали тень
На лице её застыла,
Скрыв румяна и белила,
Взгляд потух, глаза грустны,
Ожидания полны.
Вечереет. Ноги сами
Непослушными шагами
Повели Людмилу в сени,
На крыльцо. Дрожат колени,
И к берёзке молодой,
Что склонилась над водой,
Привели, истратив силу,
Отрешённую Людмилу.
А коварный Злодиней
За добычею своей
Налегке уже примчался
И в засаде дожидался,
Чтобы в час, когда она
Выйдет вечером одна,
Полонить под шум берёзы
И разлуки горькой слёзы.
Злодиней подкрался тихо,
Ухватил девицу лихо,
На плечо шутя взвалил
И, довольный, утащил.
Злодиней в пещере мрачной,
Захудалой и невзрачной,
Пляшет, скалится, топочет,
Над Людмилою хохочет:
"Что, голубушка, попалась?
Вижу, сильно испугалась".
И опять захохотал,
Успокоившись, сказал:
"Я - всесильный Злодиней,
Самый добрый чародей.
Будь мне ласковой женой –
Не окончишь путь земной.
Здесь, вдали от суеты,
Обретёшь бессмертье ты.
Приближается для нас
Долгожданной страсти час.
О, как это возбуждает...»
Но она перебивает:
"Замолчи, последний лгун!
Ты - разбойник, злой колдун.
Алексея я люблю
И тебя не потерплю.
Можешь сразу растерзать –
Но твоей мне не бывать".
Злодиней нахмурил брови:
"Слишком рано ты о крови.
Всеми силами я правлю
И себя любить заставлю.
А покуда отдохни
И часок-другой сосни.
Не минует Алексей
Мною брошенных сетей".
Будто, вроде, и ничей,
По земле бежит ручей.
Длинной змейкою игриво
Он журчит неторопливо
И вперёд, к сестре родной,
Устремился озорной,
Чтобы с нею в море влиться
И бесследно раствориться.
До чего ж твой путь далёк,
Неприметный ручеёк!
Так уж выпало тебе
По закону и судьбе.
У ручья седой старик
Вдруг таинственно возник.
Не священник, не монах,
Посох высохший в руках.
Не юродивый, не странник,
Не таинственный посланник,
Не певец прошедших дней,
А сердитый Злодиней.
Глаз с дороги не спускает,
Алексея поджидает.
Чтоб разделаться тайком,
Обратился стариком.
Вот мелькнул среди ветвей
Благородный Алексей
И на бешеном скаку
Вылетает к старику.
Грудью конь подмял дубы
И поднялся на дыбы.
Алексей, поддав удил,
Друга ловко осадил.
"Здравствуй, добрый удалец,
Княжич ты, или стрелец?
Посиди со мной рядком –
Побеседуем ладком.
Слава Богу, день велик!" –
Говорит ему старик.
Алексей с большим почтеньем
Отвечает с огорченьем:
"Здравствуй, дедушка родимый!
Я спешу к своей любимой
И боюсь-переживаю –
Почему, вот-вот узнаю.
Оказалось, подлый лжец,
Обманул меня гонец.
До свиданья..." Но старик
Так сдаваться не привык –
Подступает к Алексею:
"Я держать тебя не смею,
Помоги лишь, свет очей,
Перейти через ручей".
Алексей к нему идёт,
Нежно на руки берёт,
А старик уже по ним
Водит перстнем золотым,
Что-то страшное бубнит
И тихонько говорит:
"Здесь, в неведомой долине,
Будешь деревом отныне".
И застыло всё от чуда:
Появился ниоткуда
У ручья высокий клён,
Словно с дедовых времён.
В заточении глубоком,
Столь постылом, одиноком
И безрадостном весьма,
Даже днём густая тьма.
Но Людмила, хоть скучает,
На надежду уповает
И отчаянно поёт,
Друга милого зовёт.
Песня Людмилы
Песня моя вольная,
Полети стрелой!
Сокол мой во полюшке,
Мёртвый иль живой?
Песня моя скорбная,
Ветром зашуми,
Весточку родимому
От меня возьми.
Если милый мёртвый –
Не тревожь его,
Пусть пождёт немного
Часа моего.
Если жив любимый –
Передай ему,
Как в темнице больно
Сердцу моему.
Расскажи, как выкрал
Хитрый Злодиней,
Как истосковалась
По любви твоей.
И услышал ветер скорый,
Заглянул сюда который,
Песню плачущей девицы
Из невидимой темницы.
Подхватив её попутно,
Он - Людмиле: "Мне нетрудно
Песню милому доставить
И на выручку направить.
Обещаю без проказ
Я исполнить твой наказ".
И, сказав, исчез пострел,
Вмиг отсюда улетел.
А в неведомой долине,
В заболоченной низине,
На бугре стоит густой
Клён высокий неживой.
Не шумит своей листвою,
Не качает головою,
И божественный наряд
В небесах купать не рад.
Велика тому причина,
Что такая в нём кручина.
Клён задумчив и угрюм
От щемящих сердце дум.
Лишь ручей неутомимый
Не молчит, судьбой гонимый.
Конь заржал в кругу осин
Без хозяина, один.
Колдовством себя напомнив,
Подло мщение исполнив,
Злодиней спешит опять
Сердце девы покорять.
А Людмила в уголочке
Приютилась на платочке,
В забытьи глаза закрыла –
Жизнь без милого постыла.
"Ну, голубушка, уймись.
Хочешь - Богу помолись.
Порыдай, коль горько стало,
Лишь бы только полегчало.
Дай согласье, будь женой –
Не окончишь путь земной,
Проживёшь хоть сколько лет".
Но она ему в ответ:
"Алексея я люблю
И тебя не потерплю.
Можешь сразу растерзать,
Но твоей мне не бывать".
"Так забудь про Алексея, -
Злодиней кричит, зверея, -
Я его, как всякого,
Загубил проклятого.
И тебя сломить сумею,
Рано ль, поздно ль - завладею,
И с теперешнего дня
Нет поблажек от меня.
Песни пела - я мирился,
Даже чуть не прослезился.
Так побудь пока немой...
Сделай это, перстень мой!"
И Людмила онемела,
Не смеялась и не пела,
Дни влачила кое-как,
Заточённая во мрак.
Ветер, ветер-баловник,
Беззаботный озорник!
Что сегодня не играешь,
Пыль столбом не поднимаешь
И не щиплешь за бока
В синем небе облака,
А летишь поверх земли
И теряешься вдали?..
Песню девицы лелея,
Ветер ищет Алексея,
Чтобы выполнить как раз
Им полученный наказ.
Всюду рыскает по свету –
Алексея нет как нету...
Вдруг он видит - неживой
Клён высокий и густой.
Ветер вымолвил: "Занятно!
У ручья, поди, неладно.
Сколько помню я, в долине
Клёна не было доныне.
Да и конь пасётся мирно,
А хозяина не видно.
Не иначе, здесь когда
Приключилась с кем беда.
Дай-ка я его согрею,
Песней девичьей овею".
И услышал клён унылый
Голос-плач, до боли милый.
Листья вдруг затрепетали,
Зашумели-задрожали,
Ветви глухо застонали,
С треском-грохотом упали,
Ствол на землю повалился –
В Алексея превратился.
Так была побеждена
Злая воля колдуна.
Часть третья
Алексей примчался к дому,
Но, увы, уже пустому,
Где встречает у крыльца
Одинокого отца:
"Здравствуй, славный Алексей!
Нет лебёдушки твоей.
Как уехал, засерчала,
Веселиться перестала.
Сели вечер коротать -
Ей надумалось играть,
И она, покинув двор,
Не вернулась до сих пор...
Виноват, недоглядел.
Как же я, дурак, посмел,
Не подумав, глядя в ночь,
Отпустить родную дочь.
Алексей, прости меня,
Но, заслуженно браня,
Согласись в беде помочь –
Старику совсем невмочь".
Алексей давай гадать:
Как поехать, где искать?
И тут вспомнил, сам не свой,
О Мелодии Лесной.
Закричал, помимо воли,
От бессилия и боли:
"Где ты, голос, отзовись,
Предо мною появись!"
"Здесь я, добрый Алексей!
Ты - в числе моих друзей.
Знать что хочешь - расскажу,
Помощь надо - окажу".
Не кривит душою князь
И нисколько не таясь,
Открывает, как Христу,
Правду ей начистоту:
"Эх, Мелодия Лесная,
У меня - беда большая:
Жизнь закончилась моя –
Потерял невесту я.
Видно, зверь полютовал,
На кусочки разорвал.
Хоть бы косточки собрать
И в земельку закопать.
Но не верю в смерть её,
Сердце чувствует моё.
Ты про помощь говорила.
Подскажи: жива Людмила?"
"Да, жива!" "Но где ж она –
Нынче-завтра мне жена?"
"Всё узнаешь, слушай, князь, -
Расскажу не торопясь.
В дикой чаще у оврага,
Где ступить нельзя и шага,
Обитает лиходей –
Ненавистный Злодиней.
Это он гонцом явился,
В старика оборотился,
В клён тебя заколдовал
И любимую украл.
У него в пещере мрачной,
Захудалой и невзрачной,
Чахнет медленно она,
Но - гордись! - тебе верна.
Ведь напрасно до неё
Домогается зверьё,
И желает, чтоб Людмила
Счастьем разом одарила –
Чтобы девичья любовь
Напоила страстью кровь.
Для чего - признаюсь честно –
Мне покуда неизвестно...
Помню, в давние года,
Зла не знали мы когда,
Жил в чащобе как отшельник
Замечательный волшебник.
Он расправился с гордыней,
И поэтому Добрыней
Люди ласково его
Называли одного.
Если вдруг несчастье где –
Первым выручит в беде.
Словом, добрым волшебством
Побеждал он зло кругом.
И пошла гулять молва:
Дескать, тайны колдовства
Смог Добрыня разуметь,
Да к тому ж и овладеть.
Захотел тут белый свет
Умный выслушать совет,
Посмотреть глазами чудо –
Что и как, а вышло худо.
Эх, людская простота,
Зависть, горе, нищета.
Миром спорили, судили –
Окончательно решили:
Злодиней - известный плут,
Если надобно - и крут.
Пусть кудесника находит
И сюда его приводит.
Но гонец от простаков
Оказался не таков:
Лестью, хитростью иль как –
Злодиней на то мастак –
Через месяц, может два
Вызнал тайны колдовства.
А Добрынюшку обманом
Усыпил навек дурманом.
С той поры добро пропало,
Никому житья не стало,
Призадумались, как быть –
Как Злодея погубить?..
Князь, под утренней звездою
Тайну я тебе открою:
Злодинея смерть - в одном
Изречении простом.
В нём - три слова сокровенных,
Вместе с тем, обыкновенных,
Но доподлинно каких –
Я не ведаю о них.
Как назло, у супостата
Было три приёмных брата,
Три больших весельчака –
Родион, Егор, Лука.
Злодиней их пыл умерил,
Слово каждому доверил
И упрятал их отсель
Аж за тридевять земель.
Мало братья что ядрёны –
Так и чудом наделёны.
И чтоб слово заиметь,
Надо чудо одолеть.
Берегут они далёко
Пуще, чем зеницу ока,
Тайну, вверенную им,
Недоступную другим.
Первый братец, Родион, -
На горе пустынной он,
В серой низенькой избе,
Покорившийся судьбе.
У него перед избою
В чаше сам горит собою
Удивительный огонь –
Называется Не-Тронь.
Он горит, всего помимо,
Жаром пышет нестерпимо,
Выделяя едкий смрад, -
Не огонь, а сущий ад.
Пламя ветер избегает,
Дождь водой не заливает.
Боги пробовали всем –
Потушить нельзя ничем.
И Егор во чистом поле
Убивается в неволе,
У высокого шатра
Хмурый с раннего утра.
Там внутри - ковёр шелковый,
А на нём сияет новый,
Небывалый до сих пор,
С виду маленький топор.
И, упрятанный от глаза,
Спит, покуда нет приказа,
Острым лезвием блестя,
Безмятежно, как дитя.
Но прикажет коль Егор:
"Заруби врага, топор,
На кусочки самые
Поруби на малые!"
И тотчас топор с ковра
Вылетает из шатра
И громит его нещадно,
Чтобы было неповадно.
Не найти врагу спасенья
И не вымолить прощенья.
Всем достойный даст отпор
Тот безжалостный топор.
Третий брат - боец кулачный,
Самый хмурый, самый мрачный.
Он у моря в терему,
Безразличный ко всему.
И, хотя он - самый мрачный,
Но зато боец удачный,
Ведь недаром у Луки
По кувалде кулаки.
Стоит брату разик ахнуть,
Кулачищем тем бабахнуть
И - прощай, бедовая
Голова садовая!
Вот и всё, теперь умело
Принимайся, князь, за дело.
Рассветает - мне пора
Петь мелодию yтpa.
До свиданья, не серчай,
Ждёт Людмила - выручай!
Чтобы ты насчёт дороги
Не испытывал тревоги,
Я даю тебе лесной
Звук послушный и живой.
Он поможет путь держать -
Надо только приказать".
Часть четвёртая
Как-то месяц заблудился
И за ёлку зацепился.
Маслом хлеб намазывай –
Дальше сказку сказывай.
…Чу, не стоны, вой - не вой:
Князь торопит звук живой.
А вослед - и мы за ним,
Да посмотрим-поглядим.
Долго ль, коротко ли князь
Ехал, звуку покорясь,
И однажды конь гнедой
В мыле встал перед горой.
Князь взбирается на кручи,
Раздвигая грудью тучи,-
И уж выбившись из сил,
На вершину он ступил.
Здесь всегда царит покой –
До небес подать рукой,
Лишь орлы на миг сюда
Залетают иногда.
Вдруг вершина осветилась,
Солнцем ярким озарилась,
Обнажив среди камней
Избу серую на ней.
Видит князь: перед избою
В чаше сам горит собою
Удивительный огонь –
Называется Не-Тронь.
Он горит, всего помимо,
Жаром пышет нестерпимо,
Выделяя едкий смрад, –
Не огонь, а сущий ад!
Пламя ветер избегает,
Дождь водой не заливает,
Боги пробовали всем –
Потушить нельзя ничем.
Тут выходит Родион
И спешит отдать поклон.
Алексей ему: "Постой!
Я - за словом, братец мой!
Не противься, говори,
Да не балуйся, смотри..."
Младший брат ему в ответ
Говорит печально: "Нет,
Не могу. На мне - опала.
Потуши огонь сначала.
После службу сослужу,
Слово нужное скажу".
Князь - в раздумье: "Вот-те на –
Впрямь не гаснет, сатана!
Может, правда, что нельзя...
Погоди, придумал я!
Чашу нужно разделить,
А потом соединить.
Непокорный небесам,
Он себя погубит сам".
И мечом, не зная страха,
С богатырского размаха
Чашу надвое с огнём
Рассекает остриём.
Половинки тут сцепились,
Вниз под гору покатились
И от жадности, с испуга,
Уничтожили друг друга.
Дым рассеялся по склону,
Князь - за словом к Родиону.
Он промолвил: "Нет огня.
"Вечен" - слово у меня".
Гром на небе поломался,
Месяц с ёлкой обнимался.
Маслом хлеб намазывай –
Дальше сказку сказывай.
…Чу, не стоны, вой - не вой:
Князь торопит звук живой.
А вослед - и мы за ним,
Да посмотрим-поглядим.
Долго ль, коротко ли князь
Ехал, звуку покорясь,
И в день Павла и Петра
Оказался у шатра.
Там внутри - ковёр шелковый,
А на нём сияет новый,
Небывалый до сих пор,
С виду маленький топор.
И, упрятанный от глаза,
Спит, покуда нет приказа,
Острым лезвием блестя,
Безмятежно, как дитя.
Князя сам Егор встречает –
Разговор с ним затевает.
Алексей ему: "Постой!
Я - за словом, братец мой!
Не противься, говори,
Да не балуйся, смотри..."
Средний брат ему в ответ
Говорит печально: "Нет!
Не могу - на мне опала.
Укроти топор сначала.
После службу сослужу,
Слово нужное скажу".
Князь смеётся: "Ерунда!
Подавай его сюда.
Уж я эту железяку
Проучу, как забияку".
Приказал тогда Егор:
"Заруби врага, топор!
На кусочки самые,
Поруби на малые".
И тотчас топор с ковра
Вылетает из шатра.
В небо взвился и - ага! -
Устремился на врага.
Князь готов, однако, к бою:
Кнут кружа над головою,
Засвистел, дразня топор,
И рванул во весь опор.
А топор не отступает –
Сверху так и наседает.
Кнут пытается догнать,
Чтоб за дерзость наказать.
Люба молодцу потеха –
Заливается от смеха
И кричит: "Ты грозен больно!
Пошутили - и довольно".
Алексей, не медля боле,
Хлестанул кнутом о поле.
Вмиг топор в него вонзился –
И сквозь землю провалился.
Полный юного задора,
Князь - назад, пытать Егора.
Он, открылся, жизнь кляня:
"Счастье" - слово у меня!"
Волк о звёзды почесался,
Месяц с ёлкой обвенчался.
Маслом хлеб намазывай –
Дальше сказку сказывай.
…Чу, не стоны, вой - не вой:
Князь торопит звук живой.
А вослед - и мы за ним,
Да посмотрим-поглядим.
Долго ль, коротко ли князь
Ехал, звуку покорясь.
Птицу вольную, поспоря,
Обогнал до синя моря.
Видит - чайки над волнами
Белоснежными крылами
Машут, гребни задевая,
Море криком оглашая.
Рядом - терем невысокий,
Весь прогнивший, кособокий.
Тихо плещется волна
У закрытого окна.
Тут как выскочит Лука –
Два огромных кулака.
Стоит брату разик ахнуть,
Кулачищем тем бабахнуть
И - прощай, бедовая
Голова садовая!
Алексей ему: "Постой!
Я - за словом, братец мой!
Не противься, говори,
Да не балуйся, смотри..."
Старший брат ему в ответ
Говорит печально: "Нет!
Не могу - на мне опала.
Вот побей меня сначала.
После службу сослужу,
Слово нужное скажу".
Не пугает князя схватка -
К бою! Брошена перчатка!
Отойдя на пять шагов,
Отчеканил: "Я готов!"
И сошлись они в удалом
Поединке небывалом.
Испугавшись, чайки взмыли,
Звери дикие завыли.
Богатырь Лука, но всё же
Князь сильней и помоложе.
Бац в открывшийся висок –
Рухнул братец на песок.
Знать, не ждал Лука позора,
Но куда ж от уговора?
Прошептал, едва моргая,
Третье слово: - «Обретая!"
Часть пятая
Злодиней, коварный демон,
Сразу был о том проведан
И, как есть, забушевал:
"Тайну князь мою узнал!
В дым - огонь неугасимый,
В прах - топор неукротимый
Превратил, и сам Лука
Не намял ему бока.
Рано празднуешь, князёк,
Вам с Людмилой невдомёк,
Что ещё остался я,
Кроме братьев, у тебя».
Князь, уладив всё на славу,
Въехал в светлую дубраву,
Где спасительная тень
Дарит силу, гонит лень.
Алексей приободрился,
В чащу леса углубился,
И всё думает о ней -
О невесте о своей.
«Как же ты, моя Людмила,
В лапы зверю угодила?
Не грусти! Беда-бедою,
Скоро встретимся с тобою.
Я три слова сокровенных –
Вместе с тем обыкновенных –
Смог у братьев раздобыть,
Жаль пришлось Луку побить.
Подожди, придёт расплата
Для злодея-супостата".
Но сморила до конца
Тут усталость молодца –
Сполз с поникшего коня
И уснул на склоне дня.
А злодею не до сна:
"Ну, теперь, дружок, сполна
Я с тобою поквитаюсь
И за братьев рассчитаюсь.
Сам себя своим упрямством
И завидным постоянством
На страдания обрёк,
Став дороги поперёк".
Страшный замысел имея,
Злодиней на Алексея,
Прочитав заклятья вслух,
Насылает Чёрный Дух.
В небе вдруг загрохотало,
Загудело-задрожало,
В страх округа погрузилась,
Тьма на землю опустилась.
Вихрем Чёрный Дух явился,
По дубраве закружился,
Князя сонного хватает
И уносит-забирает
В Царство Сумрака и Зла,
Выжигая всё дотла.
Солнце тьму едва пробило –
Взору пусто и уныло.
И попал князь, наконец,
В Чёрный Каменный Дворец.
В полумраке слышит он
То ли вопли, то ли стон.
Замер князь: а где же свет?
Огляделся - окон нет.
По углам чадят лучины,
Всюду сор и паутины.
Сверху капает вода –
Ниоткуда в никуда.
Крысы с острыми зубами
Шарят-рыщут под ногами.
Холод кожу подирает,
Жуть берёт-не отпускает.
Пахнет плесенью, гнильём
И запущенным жильём.
Видит - Боже! На престоле,
Подчиняясь тёмной воле,
Словно дьявольская сила,
Ухмыляется Людмила.
Вместо крестика святого,
Христианам всем родного,
На груди змея лежит,
Ядом брызжет и шипит.
"Ах, Людмила! - Алексей,
Задыхаясь, в ноги к ней. –
Как ты здесь и почему?
Я не верю-не пойму.
Объясни..." Она вскочила:
"Я - царица, не Людмила,
В мире Сумрака и Зла".
"Ты ж невестой мне была!"
"Ошибаешься, презренный,
Злодиней - жених мой верный,
И в полночный нынче час
Чёрный Дух венчает нас".
"Как венчает? Стал я бредить,
Можно в это ли поверить?
Крысы, сумрак, Дух, змея
И Людмила - не моя.
Бред - не бред, но Злодинею
Я жениться не посмею".
А она: "Забудь слова,
Воля Духа такова.
Стража! Слушайте царицу.
Посадить его в темницу
И на цепь, как злого пса,
Чтоб не видел небеса".
Тут же стражники вбегают,
Дело быстро исполняют:
Князя крутят и - в мешок,
Да за двери, под замок.
Князь, прикованный к стене,
Загрустил: "Что делать мне?"
И тут вспомнил, сам не свой,
О Мелодии Лесной.
Закричал, помимо воли,
От бессилия и боли:
"Где ты, голос, отзовись,
Предо мною появись".
"Здесь я, добрый Алексей,
Ты - в числе моих друзей.
Знать что хочешь - расскажу,
Помощь надо - окажу".
Не кривит душою князь
И нисколько не таясь,
Открывает, как Христу,
Правду ей начистоту:
"Эх, Мелодия Лесная!
У меня - беда большая:
Я три слова, что добыл,
Непонятно как забыл.
Да, к тому ж, ещё Людмила –
Вдруг взяла и разлюбила,
Прогнала во гневе прочь.
Можно горю ли помочь?"
"Да, - и тешит Алексея, -
Это козни Злодинея.
Убиваться не к лицу
Удалому молодцу".
Добрый замысел имея,
Тут она на Алексея,
Прочитав заклятья вслух,
Насылает Белый Дух.
Вдруг в темнице заблистало,
Засияло-засверкало,
Солнцем Белый Дух явился,
По ступеням прокатился,
Князя нежно поднимает
И уносит-забирает
В Царство Света и Добра –
Да и то сказать, пора!
И попал князь, наконец,
В Белый Каменный Дворец.
Отовсюду слышит он
Птичий гомон и трезвон.
Всюду стены расписные,
Окна светлые-резные.
Рай! Цветы благоухают,
Мотыльки по ним порхают.
Вон пушистые цыплятки,
Поиграв немного в прятки,
Дружно к маме под крыло –
Чудно-весело, тепло.
Видит - Боже! На престоле,
Подчиняясь Доброй воле,
Как живительная сила,
Улыбается Людмила.
Право, диво: не в платочке,
А в ромашковом веночке
Ленты в косу заплетает
И с бельчоночком играет.
"Ах, Людмила!" - Алексей,
Задыхаясь, в ноги к ней.
Та - навстречу. Князь обнялся
И в пещере оказался.
Злодиней упал ничком:
"Пощади!" А сам бочком
К Алексею подползает,
Смерть почуяв, завывает:
"Пощади! Возьми Людмилу.
Если вру - сойду в могилу,
Причинять - клянусь! - вреда
Я не буду никогда".
"Ах ты, бестия какая!
Чести-совести не зная
И наделав столько бед,
Пощадить желаешь? Нет!"
"Погоди, князь! Хочешь вечно
Жить с Людмилою беспечно?
Я все таинства открою", -
Говорит, а сам рукою
Вверх и влево забирает,
Перстень сбоку приближает,
Прикоснулся вот уже –
Только князь настороже.
Взяв поганого за шею,
В рот ужасный Злодинею
Крикнул, подлость упреждая:
"Вечен, счастье обретая!"
Злодиней обмяк, забился,
Быстро-быстро закрутился
И исчезнул без следа,
Без возврата, навсегда.
Князь берёт полуживую
Голубицу молодую
И несёт её ко входу –
На желанную свободу.
Алексей с Людмилой слились,
Их сердца соединились,
Разорвалась тишина,
Громко вскрикнула она.
И, открыв глаза, стыдливо
Прошептала: "Что за диво?
Что за чудо? Не пойму –
Сладко сердцу моему.
Будто лёгкою пушинкой,
Невесомою былинкой
Я лечу-кружу, взмываю –
Солнце, землю обнимаю.
И в небесной вышине
Проплываю, как во сне.
И сейчас боюсь проснуться,
Чтоб опять не обмануться..."
"Нет, лебёдушка моя,
Ты не грезишь - это я!"
"Алексей, любимый мой!"
Прослезились - и домой.
Дед от радости растаял:
"Видеть вас живых не чаял!"
Суетится, причитает,
Мёд и пиво разливает.
Люди чуду подивились,
Братья разом объявились:
Три больших весельчака –
Родион, Егор, Лука.'
И Добрыня - тут как тут,
Все к столу его зовут.
Вот уж праздник у людей –
Сгинул страшный Злодиней.
А старик, Людмила, князь,
С тихой речкою простясь,
Славя Бога, тем же днём
В Брянск отправились втроём.
Тары-бары-растабары –
Свет милей не видел пары.
Свадьба, пир - невеста рада.
Я ж проснулся - вот досада!
И поэтому как раз
Этой строчкой кончу сказ.
Сказка о колорадском жуке
Мне о штате Колорадо
По хозяйству знать не надо.
У меня и так забот
Выше крыши - полный рот.
Кстати, янки оборзели,
Всем давно осточертели.
Взять хотя бы ЦРУ -
Лезет в каждую дыру.
Мне пока одно отрадно:
Нас не трогают и ладно.
Испугались, не секрет,
Стратегических ракет.
Здесь любой дурак на свете
При подобном паритете
Успокоился б давно
И дружил с Москвою, но…
Как однажды Герострату,
Нет покоя супостату.
Все неймётся, зуд берёт -
Мы же первые! И вот,
Как-то в ихнем Пентагоне
Собрались чины в законе
И гадают: как нам быть,
Как Россию погубить!
Нажрались от злобы янки
И решили после пьянки
Натравить на мужика
Колорадского жука.
Тут же летом без помарок
Нам подбросили подарок.
И списали всю вину
На «холодную войну».
Не хочу искать примеры,
Знаю, были изуверы.
Только нелюдь, а не враг
На такой способен шаг.
Потому что колорадский
Жук в природе самый гадский.
Хуже монстра людям Бог
Сотворить ещё не смог!
Эта тварь уже с пелёнок
Жрёт, как слон и поросёнок.
А такого живота
Нету даже у кита.
С ними сладить невозможно,
Размножаются безбожно.
Я бы с радостью самцам
Крепко врезал по мозгам.
А побрызгаешь отравой -
Налетают всей оравой.
Яд, нагуливая вес,
Топчут, как деликатес.
Эти сволочи со смаком
Хоть кого поставят задом.
Но меня, ядрёна вошь,
На халяву не возьмёшь!
Я чуть свет бегу на грядки,
Вместо утренней зарядки
Ежедневно в поле гнусь,
От жуков спасая Русь.
В полдень, выкурив пол пачки,
Опускаюсь на карачки.
К ночи, выпустив слезу,
Кое-как уже ползу.
Как Мересьев напрягаюсь
И до края добираюсь.
Завалился на межу,
Караул, сейчас рожу!
Нет важней теперь задачи,
Как живым вернуться с дачи.
Дома ждёт ещё жена,
Мне не выдержать, хана.
Ну-ка, стоп! Глуши машину,
Стыдно плакать славянину.
Поднимусь назло врагам
И дойду любой, а там…
Я с устатку выпью трошки,
Наверну ведро картошки.
И у мужа, и жены
Счастья полные штаны.
Пусть заморские пижоны
Варят рис и макароны.
Хоть и жалко, мать ети,
Эту немощь во плоти.
То ли дело россиянин:
Съел картошку и боярин.
Самогона влил пузырь,
Ёлки-палки, богатырь!
Вот на что за океаном
Замахнулись целым кланом:
На родного мужика!
Дулю вам, кишка тонка!
Лучше б вы не зло копили,
А историю учили.
Мы бивали злых татар,
Ляхов, шведов, янычар.
Мы без всякого пардону
Самому Наполеону,
Подзабыл с похмелья где,
Крепко дали по балде.
Гитлер тужился, старался,
Но в России обломался.
Очень скоро и жука
Пощекочем за бока.
Я не мыслю нашей ложки
Без рассыпчатой картошки,
И пока её едим,
Русский дух непобедим!
Сказка-быль
В городишке полудиком
Жил с презрением и шиком
Новоявленный богач -
Ваня-неуч, Ваня-рвач.
Ни к чему искать каналы,
По которым капиталы
Потекли к нему рекой,
Обходя закон любой.
Как учил меня папаша,
Это вотчина не наша,
Да уж очень невтерпёж
Иногда завыть: "Грабёж!"
Только в этом смысла нету,
Разорись на всю планету,
Правду сроду не найдёшь,
А в могилу попадёшь.
Потому писать не буду
Про коммерцию-иуду.
Надо слушаться отца:
Между нами - мудреца.
Но взамен у Иисуса
Оправданий нет для труса.
Он ещё давным-давно
Повторять любил одно:
Не спасут тебя, невежда,
Ни богатство, ни одежда,
Ни далёкая страна –
Дурь везде твоя видна.
Сказка
На окраине села
Ведьма старая жила.
С незапамятного лета
Кое-как тряпьём одета.
И, укрытая платком,
Год шныряет босиком.
Исподлобья у гадюки
Так и зыркают глазюки,
Нагоняя дикий страх
На людей, зверей и птах.
Ведьма каждому вредила,
Сглазом порчу наводила.
Очернит, собьёт с пути,
Словом, дьявол во плоти.
А когда кругом смеркалось,
Яд готовить принималась
Из корней болотных трав,
А не солнечных дубрав.
Ровно в полночь, завывая,
Прилетала нечисть злая
И до первого луча
Веселилась, хохоча.
Не кажи туда и глазу -
Христианам гибель сразу.
И селяне за версту
Обходили избу ту.
А хозяйка, между тем,
Уж состарилась совсем.
Стала ведьма на покой
Собираться в мир иной.
Но всесильный Сатана
Говорит ей: “Ты должна
Прежде мне в своём селе
Зло оставить на Земле.
Эта воля есть закон,
Как исполнен будет он,
Я приму тебя во мрак.
Не иначе, только так!”
Ведьма ж, будучи старухой,
Оставалась вековухой.
Бог, защитник всех людей,
Не даёт плохим детей.
И не дал. Но ведьма вскоре
Перестала мыкать горе.
И младенца из села
Утащила ради Зла.
Тут же кровь себе пустила,
И ребёнка напоила.
Вместе с кровью в малыша
Перешла её душа.
Где ж ты, Божия опека?
Загубили человека!
Колдовство и ворожба -
Незавидная судьба.
Отвечаю: Богу слава!
Не дано судить мне права
И решаю посему:
Было некогда ему.
Так, в конце страстной недели,
Всё исполнив, как велели,
Ведьма к вечеру слегла
И под утро умерла.
Только зря Добро смеялось:
Ведьмы нет, а Зло осталось.
Провинциальная сказка
Не сказать, что в захолустье,
Но в сторонушке глухой
Прозябает в тихом устье
Городишко небольшой.
Чем он славен, тем и ладно -
Не о том сегодня речь.
Обо всём писать накладно,
Надо что-то приберечь.
Расскажу, чем он гордится:
Здесь однажды в ураган
Родилась краса-девица
У обычных горожан.
Радость бурную, понятно,
Скрыть родные не могли.
И Наташей, что приятно,
В тот же вечер нарекли.
Дни бежали чередою,
Серым будням нет числа.
И девчонка красотою
Неземною расцвела.
Я такой не видел сроду,
Хоть наездился сполна.
Говорят, что в непогоду
И рождается она.
Кто в сомнении, я эдак
Попрошу одно учесть:
Раз приметил это предок,
Значит, в жизни так и есть!
Так и было: лучше, краше
В мире точно не сыскать.
Между тем пришло Наташе
Время мужа выбирать.
Тут сказать как раз поспело,
Что её родной отец
Зарабатывал умело
И охотно, как делец.
Да и мать не отставала,
Образуя с ним тандем,
Часто ради капитала
Поступалась дома всем.
И теперь, смотря на дочку,
Как на выгодный товар,
Были б рады и в рассрочку
За большой отдать навар.
Эх, Наташа-растеряша,
С белокурою косой.
И зачем же ты, Наташа,
Обошла всех красотой?
Лучше б ты была невзрачной,
Был бы пьяницей жених,
Не будила б страсти алчной
У родителей своих.
Иль ходила б старой девой
До кончины за скотом.
Нет, явилась королевой,
Чтоб лишить покоя дом.
И лишила! Предки живо,
Опасаясь прогадать,
Стали дочку суетливо
Всем и всюду предлагать.
Разместили в Интернете,
Причитая «ах» и «ох».
И на всём на белом свете
Начался переполох.
Сразу столько иностранцев,
В том числе король, банкир!
Тьфу, на русских голодранцев,
Если схвачен целый мир!
Мама с папой онемели –
На просмотр летят гонцы.
Обещают им отели,
Яхты, клубы и дворцы.
Те, оправившись мгновенно,
С дикой жадностью своей,
Выбирают откровенно
Кто богаче и щедрей.
Стыд, мамаша и папаша,
Вы чего, как торгаши,
Порешили, что Наташа
Драгоценность без души?
Как вы оба очерствели,
Как остыла в жилах кровь!
Боже правый, неужели
Вам неведома любовь?
А Наташа есть Наташа,
Молодчина! Почитай,
Потому и радость наша,
Что ей русских подавай.
Как-то утром рано встала,
Поглядела на дела
И спокойно без скандала
От родителей ушла.
Вышла замуж за Ивана,
Наплодила малышей.
До сих пор всегда румяна
И при этом всех милей.
Русская сказка
Жизнь бездомного Игната
Явно незамысловата:
Свалка, пьяный мордобой
И ночлежка под луной.
Да позвольте, право слово,
Что здесь нового такого?
В каждой щели, как ужи,
Круглый год живут бомжи.
Россияне сроду нищи:
Нет работы, денег, пищи.
Косяками чинно мрут,
Но рожают и живут!
Почему? Скажу, икая, -
Это нация такая!
Да, я снова гну туда:
Бедность русским не беда!
И действительно - пустое
Покушаться на святое.
Нам и двух довольно бед,
Третья - козни, сущий бред.
Я шутник, но нынче с вами
Не хочу играть словами.
Бедность – общий наш позор
И закончим разговор.
А когда-то у Игната
Жизнь была весьма богата.
Развлекался, как хотел,
И на бедных не смотрел.
Было Гоголю обидно,
Что в добре добра не видно.
Он считал: с проклятым злом
Не поборешься добром.
До подобных измышлений
Мог додуматься лишь гений.
Что печально, русский впрок
Этот выучил урок.
Мы с тех пор эгоистичны,
Равнодушны, безразличны.
С упоением чужой
Наслаждаемся бедой.
Мы приветствуем лакеев,
Ненавидим богатеев.
И завидуем всему,
Даже счастью своему.
Ох, как русскому попало,
Прочитал и страшно стало.
Каюсь, люди, сам грешу
И не знаю, что пишу.
Как голодные гиены
Жрут друг друга бизнесмены.
Рэкет, рейдерство, откат:
Через всё прошёл Игнат.
Точат жизнь великоросса
Две беды и два вопроса.
О дорогах, дураках
Промолчу, поскольку – швах.
Да и как-то неприлично
Самого себя публично
Выставлять в который раз
На обиднейший показ.
Что же делать? Кто виновен?
Если путь наш многокровен?
Надо просто, господа,
Патриотом быть всегда.
Я не слушаю адептов,
От напастей нет рецептов.
Надо просто, господа,
Быть приветливым всегда.
Пусть добро в добре незримо,
Пусть и зло непобедимо.
Надо просто, господа,
Жить по совести всегда.
Чуть прикопанный на свалке
Спит, убитый в перепалке,
Неудачливый Игнат.
И никто не виноват!
Сказка о свободе слова
Никогда не зная меры,
Нам ещё до новой эры,
Просвещённая Европа
Подняла на щит Эзопа.
И, как дьявольский агент,
Точно выбрала момент,
Сделав это неспроста
До рождения Христа.
Ведь Эзоп, герой преданий, -
Виртуоз иносказаний.
То, что было справедливым,
Щекотливым и правдивым,
Он, пугаясь властных сил,
От себя не говорил,
А вложил в уста зверей,
Посчитав, что всех умней.
Где ж умней? И где мудрее?
Будет правильным – хитрее.
Ибо власть и раб-прислуга
Быстро поняли друг друга.
Раб пороки, как бунтарь,
Перевёл на Божью тварь.
И за это одному
Дали вольную ему.
Жизнь с тех пор пошла сурова,
Под замком свобода слова.
Каждый с верностью холопа
Стал копировать Эзопа.
И жестоко, как вампир,
Бичевать животный мир.
Он, проклятый, виноват
Что я беден, ты – богат.
За награды и дензнаки
Что ни сделают писаки!?
И за то себе в угоду
Льстят властям и лгут народу.
Если б истины словцо
Говорили вы в лицо,
Мы б давно в своём краю
Жили мирно, как в раю.
Мы б не знали утопистов,
Ни господ, ни коммунистов,
Ни сирот, ни богатеев,
Ни воров и ни злодеев.
А кто скажет мне число,
Сколько люду полегло?
За понюшку, за пятак,
Ни за что, за просто так!
Без итога и морали
Сказок сроду не писали.
В этой вывод неутешен:
Тем Эзоп был в жизни грешен,
Что доставил много бед
Человечеству во вред.
Что же делать нам, друзья?
Подскажу: писать как я!
Сказка о русском богатыре
Сказка новая подспудно
Зреет медленно и трудно.
Зачастую тратишь год,
Чтобы выдать вкусный плод.
Хорошо писать с натуры –
Это дом, а это куры.
Посмотрел в окно с печи,
Бражки выпил и строчи.
Живо, бойко, без мучений,
Пота, слёз и огорчений.
В результате до утра
Выдан томик на-гора.
И, причём, не надо знаний,
И заоблачных мечтаний.
Просто всё, как попугай,
Без ума передирай.
А вот сказка, что обновка -
Это вам не копировка,
Не картинка из окна -
Тут фантазия нужна.
Я клянусь честному люду,
Что хвалить себя не буду.
Лучше службу сослужу -
Сказку складно расскажу.
Свет струился, птицы пели.
В этот день в речной купели,
Соблюдая Божий срок,
Появился малышок.
Лет с тех пор прошло немало,
Сняв с эпохи покрывало,
Знатный путь его таков:
Больше тысячи годков.
И досель, вбирая славу,
Долгоденствует по праву,
Заполняя мощью ширь,
Как вселенский богатырь.
Это ныне, а с рожденья
И до чуда-становленья
Рос невзрачным и больным,
А когда едва живым.
Как у всякого мальчишки,
Были ссадины и шишки.
Часто дрался, побеждал,
Но и сам в крови лежал.
В битвах креп и закалялся,
За соседей заступался.
Но, живя среди людей,
Оставался без друзей.
Сильных в мире уважают,
Но нигде не обожают:
За столом – дежурный спич,
А за пазухой – кирпич.
И при случае удобном,
Норовят в угаре злобном,
Хоть тонка самих кишка,
Ущипнуть исподтишка.
Слабых в мире презирают,
Но публично лобызают,
Чтобы с радостью потом
Сразу слопать целиком.
Вот чего, сшибаясь лбами,
Слабосильным табунами
Набиваются в друзья
И бояре, и князья.
Мой кумир не только бился,
Но и день за днём трудился
В темноте и на свету,
Добывая хлеб в поту.
Строил храмы и заводы,
Поезда и луноходы,
Плавил исстари металл
И шедевры создавал.
И во всех делах он зримо
Преуспел неоспоримо.
Пальму первенства герой
Крепко держит за собой.
Так в побоищах суровых
И в мирских делах здоровых,
Небесам благодаря,
Вырос он в богатыря!
Такова его дорога:
Тяжкий труд и вера в Бога,
А когда пробьёт набат,
Взять шинель и автомат.
Это в сказках за прочтеньем
Обнаружишь с удивленьем,
Что растёт ребёнок там
Не по дням, а по часам.
Вот, действительно, где можно
Врать с три короба безбожно!
Я ж и в сказках в корень зрю –
Только правду говорю.
До других мне дела мало,
Как бы громко ни звучало,
Я читателю служу
И ему принадлежу.
Потому без промедлений
Ждите новых откровений.
Не ругайте чересчур
За короткий перекур.
Ни сегодня, ни когда-то
Богатырь не жил богато,
Ибо некогда ему
Набивать свою суму.
Как ты тут разбогатеешь:
То сражаешься, то сеешь?
А с угодных Богу дел
Кто у нас озолотел?
Я сдержу покуда травлю,
Но строкой-другой добавлю,
Что веками та страна
Плодовита и тучна.
Да и недра были сами
Переполнены дарами.
Надо только бы кому
Этим править по уму.
Если кратко подытожим
И написанное сложим,
Богатырь выходит мой -
Созидатель и герой.
И уверенно, и гордо
Он идёт по жизни твёрдо,
И до нынешних времён
Независим и силён.
Время шло, и понемногу
Я испытывать тревогу
Начал за богатыря,
Оказалось, что не зря.
Как-то уж неуловимо,
Но довольно ощутимо
Стал герой в своём дому
Безразличным ко всему.
Впал, скажу я по-иному,
То ли в сон, а то ли в кому,
Или просто в пофигизм,
Есть такой неологизм.
Я растерян: может статься,
Смысла нету просыпаться,
Пусть взаправду бренный мир
Бросит он, как дезертир?
И по Высшему приказу
Перейдёт из комы сразу -
А попутно с ним и я -
В торжество небытия!?
Сказка
о провинциальном городишке
Где родился,
там и пригодился.
(Пословица)
1
Кто мою не знает хватку?
Я горой за правду-матку.
И рублю её с плеча,
Как топор у палача!
Только вот какое дело -
Всем она поднадоела.
Говорят друзья в упор:
Негатива перебор.
Самому порой противно,
Что рисую объективно.
Я услышал ваш наказ,
Так пишу в последний раз.
2
За горами и долами,
За дремучими лесами
Затерялся на Руси
Городишко Караси.
Для провинции обычный –
Кумовской и горемычный.
Интересно, как же тут
Люди добрые живут?
Я начну с такого чуда:
Молодёжь бежит отсюда
Из родимого гнезда
Без оглядки, навсегда.
Кто-то - в область, кто - в столицу,
Кто - к буржуям за границу,
Лишь бы смыться из дыры
Карасёвской конуры.
Без джакузи, если книжно,
Жить сегодня не престижно.
Да и сколько, вай-вай-вай,
Можно бегать за сарай?
И отсюда аксиома:
Чтобы дети жили дома,
Нам пора ввести запрет
На дворовый туалет.
3
А теперь вам из глубинки -
Невесёлые картинки.
Радость, в принципе, важна,
Но народу не нужна.
Он обязан век поститься
И без устали трудиться.
Радость этому вредит,
Поднимая аппетит.
4
В полутёмной комнатушке,
Слёзы выплакав подушке,
И печалится, и злится
Перезрелая девица:
«Да уж, да уж,
Мне бы замуж».
Красота страшна во гневе…
Чем помочь несчастной деве?
Сваха, видимо, плоха,
Не находит жениха.
Мне давно, читатель, снится,
Чтобы каждая девица
В мире счастлива была
И однажды родила.
И тогда бы жизнь реально
Поменялась кардинально:
По домам у всех-у всех
Раздавался б детский смех.
Стали б нормой веселушки,
И не мокли бы подушки,
А в Москве подняли б тост
За невиданный прирост.
Человек любовью скроен
И поэтому достоин
Счастья, радости, детей
И улыбок матерей.
Кто тут против затопочет?
Каждый этого и хочет.
Перед Богом все равны
И блаженно жить должны.
Но уходят утром грёзы,
Мир суров, и льются слёзы.
Я прозрел: мои мечты,
Как гнилой орех, пусты.
Хватит! Стоп! Вернёмся к деве -
Карасёвской королеве -
И заглянем чуть вперёд:
Что её в дальнейшем ждёт?
Ой, девица, я пророком
Не был даже ненароком,
Но советую: окстись,
Под венец не торопись!
И внимательнейшим взглядом
Посмотри вокруг и рядом:
В Карасях уж много лет
Женихов завидных нет.
Добры молодцы галопом
Разбежались дружно скопом.
Кто остался? В окна глянь:
Безработные и пьянь.
Выбирай, моя сестрица,
Безработный не годится.
Рай с любимым в шалаше –
Виртуальное клише.
А супруг - что свет божницы,
Потому в глуши девицы,
Хоть противится душа,
Всё ж идут за алкаша.
С болью выдохну, икая,
Безысходность – вещь такая:
Чтобы в девках не пропасть,
Добровольно лезешь в пасть.
Это норма – быть супругой,
Но связать себя с пьянчугой?
Как семью, скажите мне,
Можно строить на вине?
А вот строят и рожают,
Помидорчики сажают,
Худо-бедно держат дом.
Парадокс ещё в другом.
Муж семью бутылкой губит,
А жена его голубит,
Защищает: сам ты хронь
И попробуй только тронь.
Им очаг – святей святого,
Выше неба голубого.
Для семейства создана
Богом русская жена.
Нет нигде тебя красивей
И умней, и терпеливей.
Почему ж не бережём,
Изменяем, гоним, бьём?
Кто виновен здесь – культура
Или пьяная натура,
Наш дурной менталитет?
Промолчу. Ответа нет.
И чего ж ты, дева, бьёшься,
Всей душою замуж рвёшься?
Ты подумай головой:
Может, лучше жить одной?
Или просто, как бабёнка,
Нагуляй себе ребёнка,
Да и нянчи малыша
Без папаши-алкаша.
Впрочем, чушь мои призывы,
Нет в глуши альтернативы.
Как ни крутишь, дело дрянь,
Остаётся только пьянь.
5
Став худою, как сосулька,
Одинокая бабулька
На священный праздник мая
Прослезилась, умирая:
«Нет ни деток,
Ни таблеток».
Эх, бабулечка-бабуля,
Старость – горькая пилюля.
Молодой уже не стать
И приходится глотать.
Боль твоё сердечко гложет:
Кто придёт и кто поможет?
Но за дверкой - тишина,
Никому ты не нужна.
Даже смертушка с косою
Где-то занята собою
И во всю не мчится прыть,
Чтобы муки прекратить.
Ничего! Держись, родная!
Ты ж старушка боевая!
В оккупации была
И боролась как могла.
А когда врага прогнали,
То, не ведая печали,
Побежала по гудку
Ученицею к станку.
И в работу так влюбилась,
Что полвека протрудилась
На заводе за станком
Непрерывно, целиком.
Активистка, патриотка,
В цехе – первая красотка.
И, вершина славных лет,
Знамя жизни – партбилет.
Слепо верила годами:
Ленин жив и вечно с нами.
Радость, счастье, оптимизм –
Завтра будет коммунизм!
Но внезапно над страною
Вихрь промчался, и волною
Всё святое, словно зло,
Безвозвратно унесло.
Беспредел и капиталы
Растоптали идеалы.
И сегодня чья вина,
Что ты в немощи одна?
Дети носятся по свету,
На лекарства денег нету.
Мужа шлюха увела,
А подруг пережила.
Как бы ни было трагично,
Вывод выглядит цинично:
Ты - изношенная плоть
И отрезанный ломоть.
6
Парень чешет головёнку:
«Где б найти мне работёнку?»
Но везде-везде, о Боже,
Слышит он одно и то же:
«Нет! Но ждите!
Извините!»
Старый русский городишко –
Караси, что золотишко,
Укрепляет мощь страны
Наполнением казны.
Он считает дни рожденья
С небольшого поселенья
На реке среди дубов
Счётом в несколько дворов.
И по капельке годами
Креп и рос под небесами.
А когда нашлась руда,
Повалил народ сюда.
Люди пламенной породы
Здесь построили заводы.
И пошли чугун и сталь,
И машины, и эмаль.
Всё крутилось, суток мало,
Рук рабочих не хватало.
Сдали дом, пустили цех:
Слава, гордость и успех!
Шли к одной-единой цели,
Обживались, богатели.
И не думалось тогда,
Что наступит чехарда.
Чудо-юдо перестройка,
Словно жуткая попойка
Или страшный ураган,
Разорила горожан.
Пронеслись лихие годы…
Еле теплятся заводы,
И вчерашний сталевар
Тащит вещи на базар.
Да, случилось сумасбродство –
Развалили производство.
Верю, что не навсегда,
Восстановим, но когда?
А пока – торговле ода,
Ибо матушка-природа
Не сжигает все мосты
И не терпит пустоты.
Если людям проходная
Стала больше не родная,
То пустилась эта рать
Беспардонно торговать.
Город так преобразился,
Будто заново родился,
Превратившись в миг один
В исполинский магазин.
Я и сам когда-то сдуру
Изучал архитектуру,
Потому впадаю в транс:
Это что за ренессанс?
Нет уродливей картины –
Сплошь ларьки, лотки, витрины
Вперемешку, невпопад
И на свой особый лад.
Вот де-факто и де-юре
Дурновкусие в натуре.
Кроме блеска продавца
Нет у города лица.
Но зато бери свободно
Что душе твоей угодно:
Шмоток, хавчика не счесть -
Сводит челюсти - всё есть!
Эльдорадо, блин, земное,
Изобилие сплошное!
А торговля не идёт -
Обанкротился народ.
Где б и мне найти деньжонок,
Хоть на пару одежонок,
Не для роскоши, а чтоб
Чуть восполнить гардероб?
Смазав пятки вазелином,
Я с утра по магазинам
Шпарю, словно ротозей
На экскурсию в музей.
И смотрю, коль нет зарплаты
На товары-экспонаты.
А на цены не гляжу:
Я здоровьем дорожу.
Трудно верится, но всё же
Там на ценники, похоже,
Специально куркули
Пишут лишние нули.
Вдруг - волна ажиотажа:
В «Чебурашке» распродажа!
Мчусь туда, больной и злой,
С озверевшею толпой.
Там встречают чуть не даром
Залежавшимся товаром.
Всё сметаем, всё гребём,
Этим нынче и живём!
7
Далеко Москва-столица,
Мне пора остановиться.
Есть ещё о чём писать,
Но иду голодным спать.
Будьте счастливы, здоровы,
К неприятностям готовы.
Их, как Страшного суда,
Не минуешь никогда!