Удивился ли старый, потрепанный вихрь –
я не знаю. Но пышную розу ветров
я сорвал для любимой. Смерчей продувных
мне не жаль. Извлекал ли я корни из строф,
рассыпая петита межзвездную пыль,
спотыкаясь о вечность?.. Залетный упырь
норовил отворить шелестящую кровь,
но напрасно: мой утлый, заброшенный кров
у ветров на юру – строг для козней врага.
Плыли мимо унылой реки берега
и сливались вдали. А в кромешной ночи
полтергейст одинокий в тамтамы стучал,
и сползали на звук пилигримы с печи,
и текли журавлями в неясную даль...
Разливалась по гулким ущельям печаль,
суицидно с горы низвергалась река.
Как знаменье, как втора движенью меча
в занебесье маячила чья-то рука,
указуя, гоня, призывая, грозя…
На излете времен закипала гроза…
Раздуваемый былью,
ныл простуженный ветер.
На плечах моих пылью
оседали столетья...