…Я в башни взял колокола большие:
Подобен серебру их звук;
Портреты мудрецов предорогие
Развесил я вокруг.
Там Мильтон был, подобный Серафиму,
А рядом с ним – Шекспир благой,
Усталый Данте, пеньем одержимый,
С улыбкою чуть злой.
Отец всех ионийцев* писан чётко:
Морщинами покрытый весь;
Упал на грудь со щёк и подбородка
Снежок столетний днесь.
Над головою арки приподнялись,
Прекрасный прочный свод навис,
Там ангелы подарками менялись,
Летая вверх и вниз.
Внизу мозаика была большая:
Показывала мастерство,
О прошлом мира мифами вещая
И тем храня его.
Там был народ, до рабства доведённый,
Нуждою движимый своей,
И тигр играл: раскидывал короны
И головы царей...
Душа ступала высшею стезёю;
Раздался колокольный звон;
Чтоб песни исполнять совсем одною,
Она взошла на трон.
Взирали вниз великие особы
Сквозь множество цветных огней:
Платон** и Ферулам*** высоколобый –
Неясно, кто мощней,
И все другие, в чьих делах активных
Бурлил для новшеств разум их,
Представленные в одеяньях дивных
Промеж колонн больших…
Ну а душа в веселье пела оды
От счастья пребывать живой,
Владеть своими чувствами, Природой,
Землёю родовой
И молвила себе: «Моё всё это;
Война иль мир – мне всё одно».
Когда из звёздного ночного света
На небе полотно,
Которым ночь ослабший день венчала,
Та свет являла во свечах
Венков, гирлянды из цветов немалой
И в дорогих маслах,
Желая воссоздать стихию рая;
В ладоши хлопала, вскричав:
«Когда восторг мой, устали не зная,
Взлетал бы ввысь стремглав!
Произведенья, где талант великий,
Питают очи, что остры!
Приятны формы и тона, а лики
Значительны, мудры!..
Людским умом, делами управляю –
Пусть секты и галдят о том, –
Как Бог, отдельных вер не выделяю,
На всё смотрю с умом».
***
Сумел и сам секрет Земли усталой
Не раз к ней в голову попасть;
Она ж святую радость сохраняла
И интеллекта власть.
Продлилось года три её цветенье,
А на четвертый – всё мертво;
Как Ирод, пала: крик из Царства тени
Достиг ушей его.
Но прежде, чем её существованье
Закончить, Бог, что обнажал
Людские личностные бездны, грани,
Её тоской объял…
Пришли к ней страх и злость к уединенью,
Потом от ощущений тех
Пришло к себе презренье, в завершенье –
Над тем презреньем смех.
Промолвила: «Не здесь моё всесилье?
Обитель мощная – моя;
В её фундамент камни заложили,
Себя как помню я».
Но тени в уголках дворца стояли,
Внезапностей и тайн полны,
Фантомы белоглазые в печали,
Кошмарнейшие сны.
Когда в тени мерцали свечи скупо,
Душа в полночной тишине
Наткнулась на трёхмесячные трупы,
Прижатые к стене...
Объяли душу скука и безделье,
Бессилие, ночная мгла.
Как вечно восходить к заветной цели
Она теперь могла?
Сошла ещё раз на неё гордыня:
«Ни голоса сквозь эту тишь, –
Душа вскричала во дворце-пустыне, –
Так пусть молчанье лишь!».
Замешивая глину, дёрна тесто,
Объятая стыдом, она
От Бога и от имени и места
Была удалена.
Ей было чуждо смерти, жизни бремя,
Не видно ничего в пути, –
Лишь ужасающие вечность, время,
Где радость не найти.
В большой тоске от страхов пребывая,
В которой не увидеть дна,
И вечно слёзный гнёт претерпевая,
Всегда была одна…
«Я вся полна огня! – она взывала, –
Но тишина вокруг мертва.
А чем заглажу грех свой небывалый,
Спасусь, пока жива?».
Душа четыре года одолела,
Потом, одежду сняв царей,
В долине строить домик повелела,
Чтоб там молиться ей.
«Но башни моего дворца не трогай:
Их красоту и белизну;
С другими повторю сюда дорогу,
Коль искуплю вину».
* * * * *
129 …Then in the towers I placed great bells that swung,
130 Moved of themselves, with silver sound;
131 And with choice paintings of wise men I hung
132 The royal dais round.
133 For there was Milton like a seraph strong,
134 Beside him Shakespeare bland and mild;
135 And there the world-worn Dante grasp'd his song,
136 And somewhat grimly smiled.
137 And there the Ionian father of the rest;
138 A million wrinkles carved his skin;
139 A hundred winters snow'd upon his breast,
140 From cheek and throat and chin.
141 Above, the fair hall-ceiling stately-set
142 Many an arch high up did lift,
143 And angels rising and descending met
144 With interchange of gift.
145 Below was all mosaic choicely plann'd
146 With cycles of the human tale
147 Of this wide world, the times of every land
148 So wrought, they will not fail.
149 The people here, a beast of burden slow,
150 Toil'd onward, prick'd with goads and stings;
151 Here play'd, a tiger, rolling to and fro
152 The heads and crowns of kings…
157 But over these she trod: and those great bells
158 Began to chime. She took her throne:
159 She sat betwixt the shining Oriels,
160 To sing her songs alone.
161 And thro' the topmost Oriels' coloured flame
162 Two godlike faces gazed below;
163 Plato the wise, and large brow'd Verulam,
164 The first of those who know.
165 And all those names, that in their motion were
166 Full-welling fountain-heads of change,
167 Betwixt the slender shafts were blazon'd fair
168 In diverse raiment strange…
177 Singing and murmuring in her feastful mirth,
178 Joying to feel herself alive,
179 Lord over Nature, Lord of the visible earth,
180 Lord of the senses five;
181 Communing with herself: "All these are mine,
182 And let the world have peace or wars,
183 'T is one to me." She--when young night divine
184 Crown'd dying day with stars,
185 Making sweet close of his delicious toils--
186 Lit light in wreaths and anadems,
187 And pure quintessences of precious oils
188 In hollow'd moons of gems,
189 To mimic heaven; and clapt her hands and cried,
190 "I marvel if my still delight
191 In this great house so royal-rich, and wide,
192 Be flatter'd to the height.
193 "O all things fair to sate my various eyes!
194 O shapes and hues that please me well!
195 O silent faces of the Great and Wise,
196 My Gods, with whom I dwell!
209 "I take possession of man's mind and deed.
210 I care not what the sects may brawl.
211 I sit as God holding no form of creed,
212 But contemplating all."
* * * * *
213 Full oft the riddle of the painful earth
214 Flash'd thro' her as she sat alone,
215 Yet not the less held she her solemn mirth,
216 And intellectual throne.
217 And so she throve and prosper'd; so three years
218 She prosper'd: on the fourth she fell,
219 Like Herod, when the shout was in his ears,
220 Struck thro' with pangs of hell.
221 Lest she should fail and perish utterly,
222 God, before whom ever lie bare
223 The abysmal deeps of Personality,
224 Plagued her with sore despair…
229 Deep dread and loathing of her solitude
230 Fell on her, from which mood was born
231 Scorn of herself; again, from out that mood
232 Laughter at her self-scorn.
233 "What! is not this my place of strength," she said,
234 "My spacious mansion built for me,
235 Whereof the strong foundation-stones were laid
236 Since my first memory?"
237 But in dark corners of her palace stood
238 Uncertain shapes; and unawares
239 On white-eyed phantasms weeping tears of blood,
240 And horrible nightmares,
241 And hollow shades enclosing hearts of flame,
242 And, with dim fretted foreheads all,
243 On corpses three-months-old at noon she came,
244 That stood against the wall.
245 A spot of dull stagnation, without light
246 Or power of movement, seem'd my soul,
247 'Mid onward-sloping motions infinite
248 Making for one sure goal…
257 Back on herself her serpent pride had curl'd.
258 "No voice," she shriek'd in that lone hall,
259 "No voice breaks thro' the stillness of this world:
260 One deep, deep silence all!"
261 She, mouldering with the dull earth's mouldering sod,
262 Inwrapt tenfold in slothful shame,
263 Lay there exiled from eternal God,
264 Lost to her place and name;
265 And death and life she hated equally,
266 And nothing saw, for her despair,
267 But dreadful time, dreadful eternity,
268 No comfort anywhere;
269 Remaining utterly confused with fears,
270 And ever worse with growing time,
271 And ever unrelieved by dismal tears,
272 And all alone in crime…
285 She howl'd aloud, "I am on fire within.
286 There comes no murmur of reply.
287 What is it that will take away my sin,
288 And save me lest I die?"
289 So when four years were wholly finished,
290 She threw her royal robes away.
291 "Make me a cottage in the vale," she said,
292 "Where I may mourn and pray.
293 "Yet pull not down my palace towers, that are
294 So lightly, beautifully built:
295 Perchance I may return with others there
296 When I have purged my guilt."
*Отец всех ионийцев – Гомер (ионийцы – одно из основных древнегреческих племён).
**Платон – древнегреческий философ-идеалист.
***Ферулам – Фрэнсис Бэкон (1-й барон Ферулам), средневековый английский мыслитель, родоначальник английского материализма.