Очистишь внутреннюю жизнь
до безоскоминного взгляда
на прежнее, как ни кружись,
ни воспаряй, ни стой, ни падай,
всепомняще благоволя
и коммунадобам пенатным
в эпизодических ролях,
и колоколенкам приватным
в несокрушимом далеке
от витрувиараспростяга,
и воцарившей налегке
любви, и ревностной бодяге,
на древке жизни твёрдый лак
всей влипки клейкости в кулак.