На чужой стороне пыль дорог и величие зданий,
Зданий мной заключенных в эфирною хрупкость колонн,
Но куда мне девать океан невозможных желаний,
Тех, что давят меня, как в низине болотистой слон.
Эта женщина в сторону смотрит с улыбкой фальшивой.
С губ ее не сорвать нежных слов обреченный цветок,
Много их у нее - старики, сопляки и мужчины,
Там скрипела кровать, и качаясь скакал потолок.
Я не раз убегал в луг сырой под луной скороспелой.
Я немало рыдал, изгоняя сочувствие вон.
А вдали, за спиной, омерзительной глыбою белой,
Расползаясь, маячил незримый, давлеющий слон.
Я тянулся к огню, обжигая холодные пальцы,
В сонме женщин развратных, в шатре балаганности лиц,
Боль моя обращалась для падших фиглярством паяца,
И за смехом дрожала слеза на изгибах ресниц.
Я по рекам прошел, не разбив свою грудь о пороги.
Я взлетел к облакам, покидая изгрызенный склон,
И однажды уснув, и проснувшись в тоске и тревоге
Знал что зверь этот я- тот уродливый, призрачный слон.
Я однажды уснул, в дебрях маковой, душной долины,
Был доверчиво глуп, на камнях красотою распят,
Где гуляют слоны, подставляя ветрам свои спины,
Невиновность вернув, хоть никто из них не виноват.
На чужой стороне тишина и величие храмов,
Храмов мной обреченных пустым анфиладам колонн
Вечен сон, но я знаю -бредет по росе в смог туманов
Ветром хлюпая в ребрах пустых отражение-Слон.