молоком с дымком на грудь города ложилось просветление, в каждое окно, щель каждую, и дверь, распахивающуюся с ключа поворота нажатием на кладь ручную, в кисти
заносилось покрывало шерсти из клубней сытых на столбы горящих светлячков, в скорости цветных мигающих полос двойных, поля и межгорбинность шляп ходящих, веки, нос и губы сплетением тюлей слагалось лиц поднявших подбородки, скатываясь глазурью шоколадной в оттенке крема по горбинкам, заглядывая в плотнорыхлость углублений
осаживалось пудрой сахарозой поглощаясь носогубно впуская семенем по лёгким расцвета корней венозных изнутри наружно, плавно, ощущая единение с опалостью усталости заоблачных высот