По краю утки резали хрусталь,
беззвучно, лапами, хвостами.
И мне признаюсь, было очень жаль,
в дрожащей чаше неба с облаками.
Безветрие натягивало гладь,
на берега поросшие полесьем.
И я метался половчее встать,
что бы впитать лесное поднебесье.
В нем только солнце, только облака,
и в этом "только", лишь мазок вселенной.
Узнал я кисть и чья это рука,
кто автор красоты нетленной.
Он улыбнувшись подарил мне власть,
в озерной сини взбаламутить небо.
И я как утка нанырялсялся всласть,
и рыб кормил щипая корку хлеба.
Земля кренилась, заалели сосны,
тянулись тени, разбегаясь от лучей.
И воздух с озера, уже прохладный, росный,
под ноги забирался как ручей.
Босая ночь со звездным покрывалом,
неслышно с леса выбиралась не спеша.
Своим обычным вечным ритуалом,
сороки стрёкот вкрадчиво глуша.
Бросала звезды в воду полусфера,
и зачарована полетом, чуть дыша.
Смотрела пристально с обрыва как с партера,
то в низ, то в высь, счастливая душа.