В сентябре Илья с семьёй наконец доехали до Марии Ивановны, бабушки Ильюши, которая, как в сказках, ждала их визита уже три года. Тем временем в Москве началась мобилизация. Ольга из чата их ЖК узнала о страшных вещах, которые просто не помещались в голове. Она попросила Илью не спешить с возвращением. Хотя он и не подлежал призыву, однако со слов соседок гребли всех подряд. Вот это «всех подряд» и не укладывалось в голове Ольги. Как так? Какой смысл в этом? Военное дело, как и любое другое, требует подготовки. И, как и любое другое дело, требует способности к нему. Не каждый же может руководить (не командовать, а руководить), не каждый может быть моделью… А тут война. Разве каждый может выстрелить в другого человека? Кто-то возражал Ольге, что может каждый, поскольку это не человек, а враг.
- Да, тогда да, - отвечала Ольга. – А если человек считает, что это не враг? Если он не может считать врагом такого же человека, как он сам? У которого тоже дома семья: жена, дети, бабушки и дедушки. Как быть этому человеку, который понимает, сколько горя принесёт его выстрел?
- Так думать нельзя, - возражали ей, - тогда он не сможет воевать.
- Вот именно, - подтверждала Ольга, - воевать может не каждый. Нет смысла отправлять на войну людей, которые не способны воевать. Эти люди могут в другом послужить стране, не меньше, а то и больше. В конце-концов армию нужно содержать на что-то, да и здесь без мужских рук не обойтись никак.
- Не на войну, - поправили язвительно Ольгу, - а на спецоперацию.
- А что такое спецоперация?
Похоже всех собеседниц данный вопрос поставил в тупик. Одна попыталась начать, однако на словах: «Ну…это…», - дело застопорилось.
- Лучше всегда вещи называть своими именами, - продолжила Ольга, - подлость – подлостью, войну – войной. А то начинается, подлость – это личная дальновидность, а война – спецоперация. Когда твоему мужу выстрелят в лоб и твои дети осиротеют, вот тогда расскажешь мне, что это: спецоперация или война? И когда счёт пойдёт не на десятки, а на сотни и на тысячи, - кипятилась Ольга, - тогда расскажешь…
Тем временем Ольге звонила подруга, Жанна. Ольга, извинившись, отошла в сторону, чтобы ответить.
Поговорив о том о сём несколько минут, она задала Ольге прямой вопрос:
- Как ты относишься к происходящему? - приступив к истинной теме звонка.
Ольга ответила.
Жанна в свою очередь решила продемонстрировать свою осведомлённость в данной теме, чем взбесила Ольгу.
- Послушай, ты несёшь бред! Где ты набралась этой чуши?
- Я в интернете посмотрела ролик, - здесь Жанна назвала женское имя, которое Ольге не говорило ровным счётом ни о чём.
- Она кто?
- Как ты не знаешь? – с лёгким презрением ответила Жанна вопросом на вопрос. – Её все знают.
- Если обезьяну показывать по телевизору каждый день, её тоже будут все знать, но станет ли от этого её мнение авторитетным?
- Обезьяна не умеет говорить, - парировала Жанна.
- Всё чаще думаю о том, что было бы неплохо, если бы и некоторые люди не умели. Жить было бы всем и лучше, и спокойнее.
- Можно подумать твоё мнение авторитетное?
- А я со своим мнением и не лезу никуда. Хотя много лет изучала историю. Историю России, историю Белоруссии, в меньших подробностях историю сопряжённых стран; историю христианства, историю религий, историю цивилизаций. В общем, ты спросила, я ответила.
Жанна чувствовала себя уязвлённой, поэтому решила переменить тему, хотя это у неё в итоге не вышло.
- Как твой Илья?
- Он у мамы.
- Ой, как вовремя, - съехидничала Жанна.
Ольга не повелась.
- Да, вовремя. Они этот отпуск планировали давно. И уже в августе собирались ехать, но Савва приболел, ждали, пока поправится.
- Так они сами решили остаться там или ты сказала? – язвительно уточняла Жанна, не маскируя интонации.
- Я попросила, - прямо отвечала Ольга. - У меня же нет никого, кроме Ильи. Ни родного брата, ни сестры, ни дедушек, ни бабушек, папы уже нет одиннадцать лет. Поэтому и сказала, не спешите.
- Такие, как ты – позор для страны! – растягивая слова и наслаждаясь предвкушением констатировала Жанна. - Ты не достойна жить с другими людьми, чьи родные проливают кровь. За таких, как ты проливают кровь! – под конец зло выплюнула она.
Жанна явно хотела спровоцировать Ольгу, вывести из равновесия. «Пожалела ты меня, подруга… - подумала в ответ Ольга, - Кому я говорю всё это? Зачем? Чтобы она потом «перемыла» кости со своей систер и мамулей, как сама их именовала Жанна? Ну нет, да не будет».
- Я так понимаю, ты – гордость нашей страны? – поинтересовалась в ответ Ольга. - У тебя кто проливает кровь там? – Жанна молчала, не зная, что ответить. Ольга продолжила, - У тебя сын такого же возраста, как мой Илья, у тебя муж военный, он принимал присягу, если что, и зять, муж твоей сестры, тоже военный. Кому из своих мужчин ты пакуешь вещмешки?
Жанна продолжала молчать. Было очевидно, что разговор исчерпан, однако гордыня подмывала Жанну продолжить. И дальше она вопреки здравому смыслу начала пороть откровенную чушь: мешать с грязью родных Ольги, зачисляя чуть ли не в предатели. Ольга вынуждена была прервать, как понимала, теперь уже бывшую подругу:
- У моего деда было столько медалей и орденов, что они не помещались на груди, поэтому он носил колодки. Кроме того, ему установлен бюст, не по просьбе родных, как это делается для артистов, - без раздражения, но очень холодно отвечала Ольга, - а потом бюст заменили памятником.
Теперь Жанна прервала Ольгу притворно извиняющимся голосом:
- Я не знала.
- Так узнай сначала и потом говори.
На этих словах Ольга сбросила безсмысленный звонок. Жанна ей стала писать вдогонку смс. Ольга попыталась отвечать, однако Жанну это только «подогревало» и возносило на новую волну «праведного гнева». Скоро Ольга прекратила отвечать. Не ответила она и на смс, пришедшее от Жанны на следующий день. И даже читать не стала. Глянув на телефон, Ольга подумала: «С такими друзьями, так и врагов не надо. Минус подруга… По сути, к этому давно шло. Она определилась. Похоже, и я определилась».
Если уходит друг – значит он не был другом…
Ольга любила определённость. Она всегда её предпочитала расплывчатой туманности. Как бы ни было трудно, она глубоко вдохнула и так же выдохнула, ощутив в итоге облегчение.
Некоторое время спустя, Ольга поделится этой историей с Марией Ивановной, поскольку они учились вместе с мамой Жанны. Мария Ивановна начнёт рассказывать в стиле, а они сами-то… Ольга прервёт её:
- Мне это не интересно. Мне нужно не это.
- А что тебе нужно? - поинтересуется встревоженным голосом Мария Ивановна.
- Твоя поддержка.
- Оля, ты сказала ей всё правильно. Не обращай внимания, они всегда задирали носы и считали себя лучше всех.
-Ма, не начинай. Прошу. Я просто сказала, чтобы ты знала: Жанна мне давно уже не подруга и теперь мы перестали общаться. Пойми же ты! Это делается нарочно всё – так разобщают людей. Людям вбивают в головы вещи, ставят их, условно, под знамёна. И всё, они «готовые» пошли «стройными рядами» сметать всех и вся на своём пути. Мама, они хотят гражданскую войну. На мирном труде разживаться нужно долго, а на войне – раз и в дамках. И ради наживы нескольких тюленей льётся кровь живых людей, которые не люди для них даже, а так, ресурсы. Давай не будем о грустном, хотя бы об этом, - взмолилась Ольга.
- Давай не будем, - подвела черту разговору Мария Ивановна.
Продолжение следует