Ти-ги-да, ти-ги-да, ти-ги-да…
Трясусь в этом поезде всего пару часов, но уже устала от бесконечных остановок у каждого столба. А впереди ещё целая ночь! Чёрт бы побрал эту поездку… Ехать в какой-то затрапезный городишко за тридевять земель из-за завещания дядюшки, которого знать не знала и никогда в жизни не видела. Ну, что там может быть — разваливающаяся халупа? Но муж сказал:
— Поезжай, по крайней мере, совесть будет чиста.
— Да она вроде и так не чумазая, моя совесть…
Плацкартный вагон, духота. Кондиционеры почему-то не трудятся, хотя календарь показывает лето. Куча людей, снующих туда-сюда. Кто-то громко выясняет отношения, кто-то пытается приструнить детей, требующих то бутерброд, то воду, то телефон. Кто-то читает вслух «Сказку о потерянном времени». У меня оно точно будет потерянным и невосполнимым.
Впервые радуюсь боковому месту. Сижу себе, ни от кого не завишу, и мне по голове никто не скачет — повезло, хоть в чём-то. За окном традиционно мелькают столбы, жёлто-зелёные пространства подсолнухов вперемежку с черными голыми прямоугольниками полей, уже перепаханных после сбора урожая. Смеркается. Кажется, к перестуку колёс уже привыкла-приспособилась. Ещё немного — и на боковую. А утром…
Вот и моя станция. Ура! Наконец-то выбираюсь из надоевшего вагона. На перроне почти никого — или потому что рано (всего полседьмого), или потому что в этом маленьком городке людям и ехать-то особо никуда не надо… Интересно, у них тут маршрутки водятся? Иду к зданию вокзала, там наверняка подскажут.
Вокзал — это, конечно, громко сказано — небольшой домик с прибитой доской, на которой крупными буквами написано название станции. Внутри тихо, чисто и пусто. Даже окошко с надписью «Касса» закрыто. Говорю же — ехать некому и некуда! Иду к двери с табличкой «Выход в город», внутренне готовясь увидеть за ней типичный одноэтажный пейзаж унылой провинции. Но деваться некуда…
Вот уж чего не ожидала, так это картинки, которая возникла у меня перед глазами! Полукруглая маленькая площадь, от которой, словно лучи, разбегаются улочки. И посередине цветник с разноцветным буйством астр и ярких петуний. Рядом с вокзалом базарчик. Там, судя по доносящемуся гулу, жизнь уже кипит. Иду туда. Боже, какие запахи! Яблоки, персики, фиолетовые сливы… Интересно, такая же непомерная цена, как у нас? В овощном ряду невольно останавливаюсь. Пожилой щупленький, но жилистый мужичок предлагает помидоры и огурцы. Только теперь я почувствовала, как по-настоящему должен пахнуть помидор! «Пробуй, девушка, не стесняйся!» — с улыбкой говорит он и протягивает помидор и колючий, с капельками то ли росы, то ли воды, молодой огурчик. Неловко отнекиваюсь: «Да мне, собственно, не нужно…» Предательски, но к счастью очень тихо, урчит в животе. «Ну и не надо. Просто покушай. С дороги, небось… — и суёт мне в ладони овощи. — Там, в конце ряда ларёчек, хлебушка купи, и позавтракаешь». Благодарно киваю головой и иду дальше. Вот и лавочка. Удержаться при виде хлебной золотистой горбушки сил нет. Как же вкусно!
Вспоминаю наконец, что не мешало бы узнать, как добраться по нужному мне адресу. Оказывается, всё здесь в шаговой доступности. А так как времени у меня до открытия всяческих контор — вагон, можно и побродить, познакомиться с городком. Честно себе признаюсь, что он начинает мне нравиться. Своей чистотой и простой размеренной жизнью. Наверное, мы, жители мегаполисов, слишком пренебрежительно относимся к провинции…
Церковь. Маленькая, деревянная. Вместо привычного золота — купол, выкрашенный лазурью с ярко жёлтыми звёздами. К заутрене семенят старушки в белых платках. Колокольный звон тоже какой-то особый — как будто охвативший всё пространство и вширь, и ввысь. Может, потому что не мешают безликие высотки? А может, потому что воздух здесь удивительно прозрачный, пропускающий через себя всю эту благодать.
Да и домики… Кто сказал, что провинция — это грязь и покосившиеся развалюхи? Мощёная улица, одно- и двухэтажные аккуратные домишки. Здесь редко встретишь глухой забор. Штакетник и обязательный цветник. А за ними — зелень сада с румяными яблоками на ветках. Неторопливые голуби, кошки, не обращающие на них внимания, и беззаботные крикливые воробьи.
Улица приводит меня к пруду. Загорелые мальчишки уже пристроили удочки к самодельным деревянным рогатинам, торчащим из земли. Под огромной ивой — лавочка. Рядом мостки и привязанная лодка, слегка покачивающаяся на воде. Присаживаюсь и слушаю шорох лёгкой набегающей воды и шелест мокнущих в зеленоватом пруду тонких ивовых ветвей. Хорошо…
Не знаю, что меня там ждёт по завещанию, но ловлю себя на мысли, что с удовольствием убегала бы на лето сюда, вот в это самое затрапезное захолустье, в этот непрезентабельный город N.