Начну с имён (хотя не знаю, прав ли).
Два имени в России знают все.
Чтоб избежать диванных снобов травли,
Скажу: здесь не о звёздах я совсем.
Не об актёрах, не политиканах,
Не о моделях ярких из «Бурды»,
Не теоретиках, не практикантах.
Нет дела мне ни до одной звезды.
Те имена известны из романа.
Кто не читал (таких сейчас полно),
Их знают с ноутбукова экрана –
Из блогов, из бесплатного кино.
Два имени: Евгений и Татьяна…
Сегодня редко так детей зовут.
А в годы написания романа
Их имена встречались там и тут.
Когда они пришли на Русь -- не знаю.
Их юбилеи нам не очень-то нужны.
Другая дата в этот год вступает.
Её мы вспомнить обязательно должны.
Два имени: Татьяна и Евгений.
Какая милая сложилась бы чета,
Когда бы их создавший автор-гений
Вложил слова другие в их уста!..
Татьяна Ларина во всём прелестна:
Юна, красива, ум не занимать.
Не постеснялась бурю чувств чудесных
Онегину в своём письме отдать.
Евгений, хоть и был насквозь жуиром,
Играть с Татьяной не позволил себе он.
Ей преподал уроки жизни в мире.
Так Лариной порыв был оценён…
Все, кто читал, прекрасно это помнят:
Онегин, в сущности, себя отдал под суд.
Себя? А может сам судьёй был скромным
Всего, что в высшем свете свято чтут?
Вот почему роман этот бессмертен.
Идут года, идёт за веком век,
А мир вокруг всё так же жесткосерден.
И всё в себя вмещает человек.
Роман в стихах об этом повествует,
И строки дивные подумать нам велят:
Всмотрись в себя. Мозг часто твой мухлюет?
Что в нём главенствует – бальзам иль чёрный яд?
Какие строки! Это – не поэма.
Жанр, обозначенный поэтом, не обман.
Пусть современники здесь видели проблему,
«Онегин» – истинный классический роман.
Вернёмся к слову «юбилейный» снова.
Случилось это двести лет назад.
Наш Пушкин в первой ссылке, в Кишинёве,
Свободным чувствовал себя. Был рад
Масоном стать (был в Питере не принят),
Поездить по Кавказу, съездить в Крым,
В шести дуэлях поучаствовать. Унынье
Изгнать. Веселье сделать спутником своим.
Здесь создал сотни две стихотворений –
«Любимцы счастия, наперсники судьбы» –
И пять поэм… Но главное – наш гений
«Онегина» здесь начал. Две главы.
Так двести лет назад прошло рожденье
Шедевра письменности мировой.
Сегодня никакого нет сомненья:
Мир поражён «онегинской строфой».
Роман на Западе, Востоке, Юге
Перевели на сорок языков.
Весь мир читал его в часы досуга,
Рассыпав автору мильон красивых слов.
И вот настала кругленькая дата.
Две сотни лет «Онегину». И что?
Поворошите Интернета сайты.
Есть юбилеи. Только всё не то.
В тот год, когда родился наш «Онегин»,
Случилось многое, о чём сейчас звенят.
Тогда немецкий химик Дёберейнер
В своих исканьях вечного огня
Придумал газовую зажигалку.
Да, ей уже два века, чёрт возьми!
Заметный юбилей. О нём вповалку
Трезвонят и в сетях, и в разных СМИ.
А макинтош. Знакомое всем слово.
Теперь мы знаем, кто стоит за ним –
Чарльз Макинтош, шотландский химик. Снова
Две сотни лет изобретённой им
Той ткани, что под дождиком не мокнет.
Лишь юбилей помог нам всем узнать
Создателя. Ведь все мы смотрим в окна:
Не надо ль макинтош с собою брать?
Да, в год рождения «Онегина» явилось
Изобретений некое число.
Тут скептик говорит: скажи на милость,
Причём «Онегин» здесь? Куда тебя снесло?
Ведь Пушкин вовсе не изобретатель.
Да, гений. Да, «Онегин» – наше всё.
Ты разницу не видишь? Он – писатель.
Поэт и химик – с разных полюсов.
Я не смущён и скептику отвечу:
Строфа онегинская. Юбилей
Я праздную её. Она – навечно.
Счастлив поэт, управившийся с ней.
И говорю без всякого смущенья:
Строфа, придуманная нашим всем,
Не уступает всем изобретеньям,
Полезна больше техники систем.
И я не раз попользовался ею,
Когда желал внимание привлечь.
Четырёхстопный ямб, вас – с юбилеем!
Ваш новый облик впрямь широкоплеч.
Мне жаль, что наши радио и телик
Об этом юбилее ни гу-гу.
Наверно, нынешние просмотрели.
А я – старик, и мимо не могу.
Спасибо, милый Александр Сергеич,
За ваш подарок Родине и – мне.
Мы с вами всё всегда преодолеем.
Пусть кто-то и остался в стороне…