Я счастлив был с вами, ущелия гор,
Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..
М.Ю.Лермонтов, «Кавказ»
Распалась связь времён.
Повесть. (Мое путешествие по южному Кавказу).
Уже чувствовалось дуновение теплого дыхания весны. Гора Шан курилась, выделяя туманную дымку. Селение Степан - Цминда (в честь святого Степ(ф)ана Первомученика), погружалось в темноту. Несмотря на раннюю весну, южное солнце уже с утра палило нещадно. Низменность Аракса благоухала. Я не торопился, решил обойти эти сказочные места, слиться с духом родной земли, вдыхать тонкий аромат лугов и полей, их душистый, приятный запах. Хотелось подняться на невысокие лесистые холмы и руками потрогать растущее в горах редкое железное дерево, вечнозеленый кустарник самшит, посмотреть на плоды гирканского инжира. Потом написал эту повесть.
Даже южная весна - пора цветения, аромат лугов, одурманивающий запах мимозы, дикого жасмина, не радовала бывшего штабс - капитана Гуцаева Сергея, отнюдь, вызывала у него лихорадочно - суетливое возбуждение. Он никак терпеть не мог резонёрства княгини Ольги Семёновны, которая часто начала белибердить, и он ни смог больше сдерживать поток захлестнувших его остроумий вперемешку с маскированной иронией, открывая свой кладезь.
- Да, да, нас ждёт небывалая вакханалия, княгиня, ты, как жрица Вакха, будешь руководить пиршеством, пока сам Вакх не посетит тебя, придавая разгульность и разнузданный характер нашим оргиям, да так, что сам Бахус завидовать нам станет. Да, чуть не забыл, ты, богиня Менрва, не забудь забрать свое копье, ты ведь пришла без него, надеюсь, помнишь, где его оставила, если у тебя, богиня, начинается бахмур - тошнота или головокружение, то я помогу нести его, авось, пригодится, - с улыбкой начал говорить Сергей. - Напрасно ты, княгиня, ждёшь чудо,- не жди его или подвернувшейся возможности. Ты человек, носитель разума, ты – ось, и этот мир вращается вокруг тебя. Его друг Иван, понимая иронию друга и сам, порой, натыкаясь на ее острие, с укоризной качал головой. Княгиня Ольга покраснела и все-таки, не желая портить теплый и приятный осадок от его признания, решила все принять за шутку, но была сильно огорчена.
- Ольга, никак не пойму, ну чем тебе здесь не дом, а? Будем на охоту ходить, я покажу тебе прекрасные места, девственную природу, продуктами нас будет обеспечивать Иван, у него большое хозяйство, а? Княгиня, уткнувшись в подушку, плакала. Он подошел к столу, налил полную чашу коньяка и залпом выпил. Ее решение оставалось за гранью его понимания. Его разум отказывался воспринимать то, что происходило. Эта высокородная, красивая и образованная, долго жившая в одиночестве женщина так влюбилась, что сама добровольно отрекается от своего родословия, преемственности поколений, если придется, и родных, общества, и все ради него? Это бред, сумасшествие, наваждение и призрачность, если не больше, потрясающе! Может, это результат ее переживаний, мнимых воображений? Поразительно! Она готова изменить историю происхождения своего рода и связанные с ним установившиеся определенные права и обязанности перед близкими и обществом, которое не замедлит и начнет бурно осуждать. Вот это и есть падение, неужели она все это не понимает, настолько ослеплена любовью ко мне. Не опасно ли так легкомысленно преступить общепринятые нравственные нормы, это уже разлад, намёк на «распавшуюся связь времен», как говорил великий трагик. Наконец, она успокоилась, и он задумчиво лег рядом с ней.
- Я, наверное, ужасно выгляжу, да? - подойдя к зеркалу, сказала она,- конечно, глаза красные, тело в подтеках, ты меня бичевал что ли? Она снова легла рядом с ним и начала целовать, возбуждая его. Так они каждый день, не выходя из дома, услаждали друг друга, предаваясь восторгу и сладострастию. Как-то после прогулки Сергей, помогая ей раздеться, вдруг спросил:
- Ольга, а ты уверена, что еще детородная? Она покраснела, но ласково ответила:
- А почему бы нет? Мне еще тридцать шесть лет и было бы удивительно, что от такого гиганта не забеременеть, ты же порвал меня и чуть не утопил в своем семени. Вообще-то мне надобно съездить в город, нам нужно купить тебе одежду и обновить весь гардероб, ведь город отсюда недалеко? У нас есть почти царский экипаж, вот только кучер знает ли дорогу?
- Я знаю, я покажу ему дорогу, как раз и погостим у моего сослуживца, у поручика Матвеева Семёна, который живёт то на своей усадьбе, то у своей мещанки с ограниченным кругозором, как он ее называет, но, по его словам, за доброту безумно любит, - целуя ее, ответил Сергей. После возвращения Сергей и княгиня Ольга сидели в беседке за столом, на котором, протяжно затевая однообразную мелодию, «пел» большой бронзовый самовар, и чаевничали, смакуя чай с домашним мармеладом - разные плоды, перемешанные в сахаре.
- Я когда служил в Тверской губернии, после учебных тренировок были на постое в одной деревне, и я был расквартирован в одной крестьянской семье. И каждый раз хозяин дома, старик, осерчав, говорил своей старухе: когда твой самодур с жаровнею внутри будет готов, а? Я никак не понимал, кто же этот самодур и что означают его слова. Наконец старуха принесла самовар и поставила на стол - вот и наш самодур, довольно произнес старик, сейчас будем самоварничать. Забавно, да? Поразительно, насколько богат русский язык, - отпивая из фарфоровой чашки, улыбнувшись, сказал Сергей.
Поручик Матвеев Семён Ильич жил в селе Мазарни, которое расположилось на самом берегу Аракса, и имел богатое поместье, жалованное государем за службу. Жил он с вдовой офицера, пропавшего в горах, то в ее особняке, то в своем поместье. Жил он, конечно, очень разгульно, с широким буйным проявлением радости и кутежа, вовсе не блистал ни умом, ни интеллектом. Если признаться, то он очень растерялся, увидев княгиню Ольгу вместе с Сергеем, настолько это было неожиданно.
- Ваше сиятельство княгиня Ольга Семёновна, честь имею представиться, поручик Матвеев Семён Ильич, когда-то имел честь служить под началом Вашего супруга генерала Петрова, добро пожаловать в наши края, - очень уж услужливо, по -холуйски произнес поручик, сделав реверанс, почтительный поклон с приседанием. И уже в прихожей Ольга Семёновна, обращаясь к Марату, по-французски сказала:
- Мы его раболепие увидели, а теперь посмотрим, как он дальше будет лакействовать. Сергей ничего ей не ответил, и она поняла, его настроение окончательно испорчено. Кучер Фома еще накануне, узнав о поездке в город, лощил свои хромовые сапоги, наводя на них глянец, и надел новый озям и архалук и по просьбе конюха экипаж направил в сторону конюшни. Скоро появилась и Груня, кралечка Матвеева, полная краснощекая женщина лет тридцати. В гостиной Семён предложил всем выпить, пока готовится ужин. Уже за столом быстро захмелевший поручик, вдруг, обращаясь к княгине, спросил:
- Княгиня, позвольте спросить Вас, а Сергей в качестве кого сопровождает Ваше сиятельство? Княгиня покраснела и растерялась от неуместного вопроса и все же вынуждена была ответить.
- Сергей мой камердинер, - неохотно ответила она. Ольга Семёновна поняла, что это каверза, а потом интрига, грозящая осложнениями, и мрачно наблюдала, как все то, чего она добилась с огромным трудом, рушится прямо на ее глазах, и теперь Сергей начнёт доставать из кладезя свое сокровище, и потом трудно будет его остановить. Я всегда знал, что она никогда не изменит свои морально-этические принципы, - подумал Сергей, - и не станет посмешищем в обществе, лучше бы представила меня в качестве приказчика, а не камердинера. Долго не пришлось ждать.
- Ты поставь мне большую чашу и налей до краев коньяка, как Голиафу, а то поставил какие-то наперсточки – рюмку муху и я не намерен ими мух давить, а сам сразу захмелел. Али забыл метафору великого русского Поэта, а? Княгиня преувеличила мою роль, я простой камердинер, и вот ты начал суемудрствовать, а ведь суемудрие не твой уровень, ведь ты не был в том кладезе ангела Аваддона и ничего оттуда взять не мог и именно поэтому позволяешь себе суесловие, просто болтовню, - спокойно сказал он и выпил чашу. Затем, повернувшись к княгине, с горечью произнёс:
- Прав был Гамлет:«Как совесть делает из нас трусов», желаю, чтобы Ваше сердце, княгиня, сковали терзания и «мучения отвергнутой любви», как говорил великий трагик. Прощайте! Он быстро вышел в коридор, и княгиня в отчаянии бросилась за ним, но он уже растворился в потемках южной ночи. Матвеев ничего не понимая в происходящем, глупо пожал плечами, бормоча под нос, поплелся за Груней в спальную. Княгиня послала служанку за кучером, и спросила появившегося кучера, могут ли они поехать в темное время, на что он ответил, что имеются боковые светильники, да и дорогу он хорошо знает, довезёт. Через короткое время экипаж держал путь домой в замок. Княгиня поняла, что наконец-то найдя долгожданный жемчуг, не успев насладиться его красотой, навсегда потеряла его, как тот глупый шекспировский индус, теперь, опустошенная и несчастная, возвращалась в свою золотую клетку. Так неожиданно злой рок судьбы в одночасье разрушил ее мечты, превратив в химеры, и загубленная фантазия о семье, о детях останется вздорной выдумкой и плодом ее воображения, призрачным желанием. А он все предвидел и предупреждал о необходимости выбора, но она, было, решила все, но этот фендрик все испортил, а она просто испугалась. Сергей шёл по дороге в темноте, не зная, в какую сторону идти. Из -за поворота выскочил экипаж с резвыми лошадьми, и он не успел увернуться, и задняя часть экипажа, задев его, сильно поранила.
- Кого шайтан ведёт по дороге и в темноте, пьян, что ли? - выругавшись, кучер остановил экипаж и подошёл к Сергею лежавшему на дороге без сознания и истекающему кровью.
- Графиня, мы кого-то сбили, надобно его затащить в экипаж и ума не приложу, куда его вести, - недоумевал кучер. Графиня вышла из экипажа, подошла к Сергею.
- Ты что, Евсеич, зыза что ль?Он не пьян и не нищий, все равно, не оставлять же раненного человека в беде, ведь мы виноваты, да еще это грех, - бранилась графиня, помогая кучеру затащить раненного в экипаж. Когда экипаж тронулся, кучер, недоумевая, спросил: куда, мол, теперь его деть, на что графиня спокойно ответила:
- Отвезём его в особняк, и лекарь посмотрит, насколько тяжело его увечье, а ты гони, Евсеич, потом поезжай за доктором. У особняка слуги, уже без кучера, Сергея с трудом перенесли в дом и по указанию графини уложили на канапе в гостиной и, чтобы канапе не пачкался кровью, постелили плед. Из ободранной левой руки и груди сквозь клочья порванной одежды сочилась кровь. Он настолько был большим, что его ноги выступали за канапе, и служанке пришлось поставить стульчик под его ноги. Графиня, молодая, необыкновенно красивая, с выцветившими на солнце белокурыми волосами, стройная, как лань, приказала служанкам принести теплую воду и бинты и до приезда доктора сама стала промывать рану. Марина Ивановна Белорецкая от роду двадцати пяти лет, была потомственной дворянкой, происходила из старинного рода столбовых дворян и жила в своем особняке с матерью Серафимой Сергеевной, почти не покидая особняк, увлекаясь изучением языков и чтением.
- Лукерья, - обратилась она к служанке, - принеси ножницы, нужно эти лохмотья в одежде вырезать, а то они мне мешают. Сергей был в костюме тройке, и графиня, на удивление служанки, разрезала ножницами всю его одежду, оголив грудь.
- Боже мой, какое мощное мускулистое тело, прямо-таки гигант, а от него одеколоном «кельнская водица» пахнет - сказала Марина Ивановна, наконец-то с трудом сняв верхнюю одежду. Подоспел и доктор, мужчина средних лет с клинообразной бородкой, в пенсне, которое едва держалось на кончике носа.
- Мое почтение. Марина Ивановна,- добродушно сказал доктор, держа в руке маленький саквояж, подошел к дивану, где лежал раненный и, увидев на его теле глубокие рваные раны, укоризненно покачал головой, цокая языком.
- Следовало бы сначала остановить кровь, - доставая ватные тампоны и пузырек с жидким раствором, - видите, на груди глубокая рана, оставленная, наверняка, осью колеса, надеюсь, его легкое не задето, - промывая рану раствором, произнес доктор. Наложил тугую давящую повязку на рану и с помощью Марины Ивановны промыл остальные ссадины, обработав их дезинфицирующим раствором. Потом он дал Сергею понюхать нюхательный порошок и тот, повернув голову в противоположную сторону, открыл глаза.
- Вы можете говорить? - наклонившись ближе к Сергею, спросил доктор, и где Вы ощущаете больше и сильнее боль?
- Ладно, доктор, раз он пришел в себя, следует дать ему отдохнуть, - вмешалась графиня. Когда доктор завершил свое дело и направился в прихожую, чтобы одеться, графиня положила несколько купюр в карман его пальто.
- Благодарствую, Марина Ивановна, за Вашу щедрость, я завтра приду, чтобы поменять повязку, - поцеловав ей руку, доктор попрощался. Открыв глаза, Сергей не мог понять, где же он находится и что вообще случилось. По окровавленной повязке на груди вспомнил, что в темноте на дороге на него налетел экипаж, сбив его с ног, и больно задел грудь, больше ничего не помнил. Прошло немного времени, графиня на серебряном подносе принесла фарфоровый кувшин с фруктовым соком.
- Вы, наверняка, пить хотите, - нежным шепотом, сказала она, похожим на пение, давайте, я приподниму Вам голову, а Вы попробуйте пить. Сергей не отвечал, графиня решила, что он, может, местный язык не понимает, и перешла на русский язык. Но сама подняла его голову и стала поить из чаши, а потом обратилась к нему на французском языке.
- Я Вас прекрасно слышу и понимаю, - отпив несколько глоточков сока, наконец-то по-французски ответил он. Графиня успокоилась и присела на стульчик рядом с диваном. Но, к вечеру состояние Сергей ухудшилось, поднялась температура, и он начал бредить. Обеспокоенная его состоянием, графиня окликнула служанку Лукерью и велела срочно отправить кучера за доктором, сама стала накладывать на горячий лоб влажную, смоченную в холодной воде, марлю. Вдруг она увидела, что кровь продолжает сочиться, только не сквозь повязку, а вниз по ребрам, и на пледе были видны следы свежей крови. Так она сочилась постоянно, подумала она, значит, мы его убили, а доктор явно тут оказался не на высоте. Подошла мать, Серафима Сергеевна, начала помогать дочери.
- Мама, принеси, пожалуйста, спиртовую настойку, нужно смочить старую повязку и перевязать его рану снова, - попросила графиня.
- Боже мой, какой он гигант, прямо-таки сам Атлант,- и ушла. Когда графиня наложила новую повязку, стала внимательно смотреть, не сочится ли больше кровь, и продолжала менять марлю на лбу, которая тут же становилась сухой. Сергей в бреду вспоминал службу, отдавал приказы, одним словом, продолжал воевать. Она попыталась перевернуть его на бок, чтобы влажной марлей вытирать спину и увидела следы огнестрельных ран и раны, нанесенные режущим острым предметом. Она расстроено покачала головой: как после таких ран он выжил, ума не приложу, а тут мы ему еще добавили.
- Надобно его отправить в лазарет или гошпиталь, а то, не дай Бог, умрёт, - перекрестившись, сказала набожная Серафима Сергеевна, тревожно посмотрев на дочь. Наконец-то приехал доктор, который уже испытывал стыд за свою оплошность и щедрый гонорар и, подойдя к больному, по старой привычке засунул градусник под подмышку.
- Боюсь, что у него задето легкое, - с сожалением произнес он. - Я не хирург и определить тяжесть и масштабы повреждения не смогу, простите меня, графиня, его следует отправить в гошпиталь, тем более, он военный, как говорит Ваша матушка. Она, презрительно взглянув на него, на его клинообразную бороду с редкими торчащими волосами, напоминающую козлиную бороду, едва сдерживая свой гнев, обратилась служанке.
- Лукерья, проводите доктора, а то он такое наговорит, что сам бог - целитель Феб ему не поможет. Когда доктор ушёл в сопровождении служанки, графиня недовольно посмотрела на мать.
-- Откуда, сударыня, Вам известно, что он военный и непеременно следует отправить его в гошпиталь, а? Вы же набожный человек, так будьте терпимой, наконец, милосердной, и я вовсе не почувствовала Ваше сердечное участие в жизни раненного человека, он же у нас не милостыню просит, а? Интересно, для кого Вы так, маменька, усердно исполняете религиозные обряды, выражающие набожность, для ближнего, не сказала бы, или это притворство, видимость? Вот так осудили и убили Праведника, а он не противился им, и равнодушие, как ржавчина, огонь, съедает плоть Вашу, и Вы, наверняка, забыли эти библейские заповеди, - неожиданно яростно выпалила Марина. Проводив доктора, подошла Лукерья, Серафима Сергеевна поняла, что после таких ехидных высказываний дочери, ей здесь делать нечего.
- Лукерья, я уезжаю в загородный дом, долго не приеду, - выпалила Серафима Сергеевна, и медленно пошла к выходу.
- Возьми Евсеича и поезжай за знахаркой, которая живёт в своей лачуге за городом, пусть возьмет все свое снадобье, зелья и возвращайся обратно, не теряя время, - велела графиня Марина, снова перевернула Сергея на бок, свежая повязка была сухая, значит, кровь не сочится. Пока служанки не было, а остальные без вызова в гостиную не заходили, Марина принесла в медном тазу теплую воду и, налив в таз душистой водички, решила обтереть его тело. Ножницами обрезала его оборванные брюки, полностью оголив тело, и увидела вывалившийся на бок за бедро его мужской половой член и замерла, потрясенная его величиной. Сергей уже не бредил, дышал, отрывисто обливаясь потом. После обтирания она укрыла его теплым пуховым одеялом и устало села рядом на диван. Она восхищалась его красотой, его гигантским телом, он лежал, будто отдыхал, как могучий титан после долгих и изнурительных сражений. Происходит что-то таинственное, будто по велению Бога энтот Атлант оказывается на ее пути, может, это подарок небес, ответ на упреки ее несносной матери, часто напоминающей, что она останется и состариться в девках? Лишь бы выжил, она готова день и ночь ходить за ним, пусть только он выздоровеет. Она поочередно вытряхивала его карманы, и, вдруг, из кармана жилетки выпал жетон в виде золотой монетки с порванной цепочкой. На лицевой части жетона был изображен барельеф царя, а с оборотной стороны рельефное изображение Смольного монастыря, и внизу надпись: «Штабс-капитану Гуцаеву С.Т. за доблесть». Она подняла жетон, по крайней мере, мы знаем, как его зовут, если жетон принадлежит ему, подумала графиня. Приехала Лукерья со знахаркой, которая при ходьбе припадала на правую ногу, волоча ее за собой, возраст знахарки невозможно было определить, только седые волосы, глубокие морщины и худоба выдавали, что она преклонного возраста. Она подошла к больному, села рядом с ним на диван, на котором сам Сергей едва поместился, приподняв одеяло, увидела, что он совершенно голый, просила женщин удалиться. Просила графиню самой принести большую деревянную ложку с плоским концом, и с помощью графини, приподняв его голову, вылила из пузырька в открытый рот темно - коричневую жидкость. Велела принести свежий бульон и домашнее красное вино, высыпав в приготовленную чашу серовато - зеленый порошок, начала все тщательно размешивать.
- Жених, что ли? - открывая беззубый рот, усмехнувшись, спросила она. Графине ничего не оставалось, иначе, как кивнуть головой. Все зелье, что приготовила знахарка, обеим женщинам с трудом пришлось скормить Сергею.
- Жар спадёт, только вот свежую повязку нужно менять, я хочу к ране приложить сушеные листья и мазь собственного приготовления из горных лечебных трав, не волнуйся, завтра ему уже будет легче. Графиня боялась ее отпускать, поэтому предложила остаться в особняке, пока он не поправится, конечно, за отдельный бакшиш. Она, в знак согласия, кивнула головой, и графиня проводила ее на кухню, чтобы кухарка накормила ее.
Лежа рядом с ним на одном и том же боку, Марина Ивановна боялась шевельнуться, чтобы не причинять ему беспокойство. Она, осторожно отодвинув плед, посмотрела на его рану, на повязке были следы лишь высохшей крови. Перекрестившись, она встала, недосыпания и события последнего дня изрядно измотали ее, и она решила немного перекусить и спросить знахарку, что же дальше. Знахарка в коридоре на диване спала, а служанка Лукерья с недовольным видом вышивала.
- Я, Марина Ивановна, ненаветная, а правдивая, - вдруг начала она. Конечно, это не мое дело, но Ваша матушка была права, надобно было его сразу же определить в лазарет... Но графиня перебила ее, не дав договорить.
- Ты права Лукерья, это не твое дело, ты моя служанка или советчик мой? Значит, вы с матерью держали семейный совет, обсуждая мое решение? Получается, как у известного баснописца.
- «Не послушался я умного совету», так, что ли? Идите, пригласите ко мне камергера, прямо сейчас, - приказала графиня. Появился камергер с ключом- регалией на шее, с которым, наверняка, не расставался никогда.
- Ваша милость графиня Марина Ивановна, я жду Ваших указаний,- тихо, шепеляво прошамкал он.
- Федосий Иванович, - обратилась к старику графиня, моя служанка Лукерья больше в моем доме не работает. В течение часа выплатить ей жалованье, пусть она собирает все свои личные вещи и покидает дом, я жду Вашего доклада об исполнении. Пока знахарка спала, кухарка в столовой, напоминающей большой зал, собирала на стол. Графиня ела с большим аппетитом и даже, на удивление кухарки, выпила целый фужер коньяка. Это матушкины проделки и влияние на служанку, Лукерье не дано суемудрствовать, предаться суждениям ей не позволит ее мышление, да потому, что она просто не способна мыслить. Это козни моей матери Серафимы Сергеевны и, конечно, ее устраивает мое одиночество и имеется множеств случаев и фактов об ее злоехидных отзывах в мой адрес, кстати, необоснованных. Она не хотела, чтобы я после учебы в Москве возвращалась домой, чтобы не мешала ее сожительству с одним отставным офицером, с которым теперь встречается в загородном доме, потому что особняк, поместье, все имущество и живность по завещанию моего отца принадлежит только мне, а это очень много означает, если не все. В таких случаях мне нужен хороший парень, защитник, а не альфонс. Кажись, он появился в образе титана Атланта, с которым я не намерена расставаться. Он бога посланец, Атлант, будет мне наперсником, и тут уместно слова великого русского Поэта: «Наперснику богов не страшны бури злые». Графине спать не хотелось, она была возбуждена недавним курьезом со служанкой, и решила, чтобы успокоиться, заняться любимым делом - вышиванием. Она села в гостиной на узкий диван со спинками для сидения, начала плести кружева из бисера на рукавах нового платья. Сергей с полузакрытыми глазами, очевидно давно наблюдавший за ней, был удивлен, как она умело, ровным мелким почерком, мастерски выполняет эту тонкую работу, требующую определенных навыков.
- Восхитительно, как красиво, эти кружева напоминают мелкие блестящие капельки утренней росы. Насколько мне помнится, графиня, меня в Ваш чертог привезли в моем излюбленном терлике, - шутливо начал он. - Увы, теперь я беден, может, богиня Пения меня избавит от бедности, а? Я тогда вернулся бы в свои пенаты, чтобы очаг домашний не погас, и в этом мне помогли бы всемогущие Пенаты. Марина Ивановна встала, оставив платье на диванчике, подошла к Сергею и села рядом.
- Вот и мой наперсник Атлант проснулся и соизволит шутить и говорить притчами, - отодвигая плед, спокойно ответила графиня. Подошла и знахарка и тоже посмотрела, повязка была сухая.
- Менять повязку не будем, - резко сказала она и, вытащив из кармана халата маленький пузырек с коричневой жидкостью, начала поливать прямо на повязку и заставила Сергея сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.
- Чистое дыхание, никаких хрипов, тебе касатик, надобно подкрепиться и пожалей графиню, она уже который день не спит, - произнесла знахарка и, шаркая по паркету своими чувяками из сыромятины, пошла в сторону кухни.
- Меня будут морить голодом до изнеможения, - чуть ли не выкрикнул Сергей. На его голос знахарка обернулась, испуганно посмотрела на него и спросила: почему, касатик мой? - видимо я слишком рано и часто развязываю язык, - жалостливо произнес он. Графиня рассмеялась, он ей нравился, с ним было интересно и забавно. Знахарка, помотав головой, пошла на свое место. Графиня скоро вернулась с подносом, чашей бульона и с галетами.
- Скажите, пожалуйста, Марина Ивановна, я быстро умру и без мучения, да? - А почему Вы должны умереть, я этого не хочу, - встревожилась она.
- Чтобы погасла жизнь во мне и чтобы, наконец-то, измученная моя душа покинула мое израненное тело и попала в геенну огненную, нужно было в бульон подсыпать цикуту, тогда я мог бы гордиться тем, что я тоже отравился от этого яда, как великий Сократ, - подшучивая, говорил он.
- Теперь я убеждена, что Ваш кладезь бездонный, - помотав головой, с удивлением произнесла графиня.
Вернулась из загородного дома хорошо отдохнувшая Серафиме Сергеевна и сходу начала кликать служанку Лукерью. Знающий о ее приезде камергер, который редко спускался на первый этаж, ждал ее на втором этаже и, зная ее ворчливый скверный характер, предвидел надвигающуюся бурю.
- Лукерья больше здесь не работает, графиня, - как можно тише и мягче сообщил он, она соизволила найти себе другую работу и ушла, не поддаваясь нашим уговорам. Серафима Сергеевне в лице изменилась, от злости ее лицо стало багровым еще бы, она просто-напросто лишилась своей верной доносчицы, которая была в союзе с ней и обо всем, что происходит в особняке, регулярно сообщала ей, при этом, не брезгуя подробностями личного характера. А Сергей к этому времени стал поправляться и в бархатном халате перелистывал какой-то бульварный журнал, издаваемый на французском языке.
- А Вы еще здесь? должно быть, нашли для себя удобный приют, просто не пойму, как ей не стыдно держать мужчину неизвестного происхождения, подобранного на улице, в своем доме одинокой женщины, не грех ли это? - почти кричала Серафима Сергеевна, ненавидящими глазами смотря на Сергея. Сергей решил не отвечать ей, пусть себе злится. На ее крики появилась Марина Ивановна.
- «Грех не беда, молва не хороша», помните, как у Грибоедова? Хотя Вы вовсе мало читали и могли об этом и не знать. Только ответьте мне, сударыня, как Вы могли обсуждать мои интимной стороны жизни с моей служанкой, а? Вы, моя мать, позволяете себе распускать обо мне дурную молву, когда Вы сами живете в грехе, нарушая нравственные правила, и совершаете предосудительный поступок, сожительствуя со стариканом? Тогда где же Ваша-то мораль, та норма поведения по отношению к другим людям, даже близким? Он теперь мой наперсник и он будет жить здесь со мной, и мы обвенчаемся с ним и будем супругами, - выпалила Марина Ивановна.
- Остановись, опомнись, я тебя призываю к покаянию, - еще сильнее злясь, выкрикнула Серафима Сергеевна.
- Народ еще тогда призвали к покаянию, как Вы сейчас, когда у святого храма Пётр с Иоанном исцелили хромого, но они же предали Его, от которого сами же отреклись перед лицом Пилата, когда он помогал освободить Его, но они Начальника жизни убили. У Вас возраст такой, что надо основательно читать Библию, а именно, Деяния святых Апостолов, занятная история, постарайтесь остаток жизни провести в просительных молитвах, - вставил тут Сергей и встал, вышел из гостиной. Сидя на кухне со знахаркой, Сергей все слышал, и знахарка, наливая в фужеры коньяк, равнодушно махала рукой, мол, не обращай внимания.
- Вот что, Марина, - почти кричала Серафима Сергеевна, - выбор за тобой, или я, или он.
- Он! - не задумываясь, громко сказала графиня. Если Вы позволите себе пустить про меня дурную мольву, то я прикажу Вас не обслуживать, не давать экипаж, и Вы свою жизнь закончите, как многие, прося подаяния и в нищете, это жестоко, но справедливо, и не следует на меня так истоуриться, пожалейте свои глаза, - едва сдерживая свой гнев, продолжала графиня. Но Серафима Сергеевна не намерена была так легко сдаваться.
- Значит, моя дочь выселяет меня из своего же дома ради какого-то неотесанного мужика, которого подобрала прямо на улице, услышал бы все это отец и перевернулся бы в гробу, - еще ехиднее стала говорить Серафима Сергеевна. Тут, конечно, прорвало графиню, и она, едва справившись с очередной волной гнева и презрительно посмотрев на мать, начала.
- Это Вы, мужененавистница, убили его своим поведением кокотки, изменяя ему со всеми подряд, греховодничали, вели себя безнравственно и предосудительно, заставляя свет насмехаться над ним. Это личная трагедия, безысходность, связанная с Вашим распутством, подавила его волю, и он покончил жизнь самоубийством. Вы даже при его жизни не испытывали душевные муки за свои беспутные деяния, и, наверняка, Вашу грешную душу примет только геенна огненная. Кайтесь, молитесь, чтобы облегчить свои страдания. Теперь оставьте меня, Вы меня очень утомили, - она подошла к Сергею и села рядом. Серафима Сергеевна, багровая от злости, снова поехала в загородный дом.
- Сергей, налей мне, пожалуйста, выпить, и себе тоже, - сказала графиня, стараясь унять свое раздражение. Он налил ей почти целый фужер, себе небольшой глоток.
- Я этим не очень увлекаюсь, Марина Ивановна, прошу извинить, вот она счастливая, - смотря в коридор, где на диване спала знахарка, - со сном у нее все в порядке. Я человек истый, усердный, если сердечно расположен, мне думается, что у меня была обувь, хотя совсем истюпалась, но она мне могла бы пригодиться, не босиком же идти, мне вовсе не хочется отягощать Вас, графиня, эта мысль о своем чертоге истязает мой ум, прямо-таки пытка, - отпив глоток начал было Сергей. Марина Ивановна окликнула домработницу Наину:
- Наина, сходите во двор, позовите ко мне кучера Евсеича. Сергей, я рассчитываю, что ты хоть какое-то время поживешь здесь, чем же мой чертог тебе не по душе, а? Вообще давай перейдем на «ты», хорошо? - доброжелательно сказала графиня. Пришел кучер Евсеич, громко шаркая сапогами по паркетному полу.
- Евсеич, ты ведь знаешь, где портной Саркис живёт, немедля поедешь к нему и привезешь его сюда, скажешь, по неотложному делу, уяснил? - Будет исполнено, Ваша милость, - громко отчеканив, Евсеич ушел.
- Сергей, я наполовину наполнила ванну, чтобы не мочить повязку, тебе придется до пояса сидеть в воде, я тебя буду мыть до приезда портного, идёт? - она, взяв его за руку, повела в ванную комнату. Ванна была большая, пол и стены были отделаны плитками белого мрамора, у стены большое зеркало с полочкой, которое держалось на тонких серебряных прутиках. Прежде, чем снять халат, он вопросительно посмотрел на графиню.
- Ты ведь не собираешься мыться в халате, - засмеялась она, я сама тебя буду мыть, а то повязка промокнет.
- Мне кажется, что я пропах запахом тела этого, как его там, поручика Сорокина, а он этот халат долго носил? - под нос бормотал он, садясь в ванну. Она теперь знала, что у него «эзопов язык» и он всегда будет говорить притчами, этому ей следует привыкнуть. Это следствие его умственного начала, деятельности мозга, который способен логически мыслить и, конечно, это будет задевать меня, например, случай с халатом, поэтому я люблю этого исполина и начну привыкать к его не злобным выпадам, вызванным шалостями разума. Он застенчиво большими ладонями прикрывал свои половые органы, а графиня сверху осторожно вытирала его мочалкой, поливая на нее и в воду жидкое душистое мыло с приятным ароматным благоуханием, вспомнив молодого Лермонтова, он под нос прошептал: «Сады благоуханием наполнились живым». Она, услышав его тихий шепот, громко засмеялась. Он просто по-другому не сможет.
- Ты, то место другим не доверяешь, да? Я могла бы там помыть и с закрытыми глазами, если, конечно, ты мне доверишься. Он послушно закрыл глаза, и она, смеясь, убрала его руки и начала пенной водой мыть его половые органы. Ее нежное касание молнией прошло по всему телу, возбуждая его, и молниеносно вспыхнувшая неудержимая страсть не заставила долго ждать. Он, сильно притянув ее к себе, губами обхватил ее тонкие сочные губы, умащенные помадою, рукой проводя по ее стоячей груди, а затем кончиками пальчиков коснулся ее услады…
- Марина, мы могли бы поехать ко мне домой, в селение Степан - Цминда, там у меня друг Андрей со своей возлюбленной Ириной по соседству живут, и у нее огромное хозяйство, русская баня. Мой дом прямо на берегу Аракса, и за рекой горы, где мы постоянно охотимся. А ты любишь охоту? Я тебе покажу свое лежбище в расщелине скалы, - быстро, вдохновенно произнёс Сергей.
- А в качестве кого ты меня туда привезешь, кем представишь, кокоткой?
- Женой, - одним словом жестко ответил он. Они шли медленно мимо городского парка, недалеко блестящими высокими куполами показалась православная церковь.
- А ведь мы тут и могли бы обвенчаться, - вслух сказала Марина. - Очень хотелось бы, чтоб ты понимала, все это просто, ведь мы же не принадлежим к разным религиям, хотя люди женятся, не смотря на эти пересуды, ведь Бог-то один. Он высший разум, он вложил в нас независимо от того, какую религию мы исповедуем, божественное начало, ум, мышление и, значит, он позволяет всем подобные браки, и интересно было бы знать, что думают об этом священнослужители, имелись ли таки подобные браки в их практике, а? - рассуждал Сергей. Он ее вел в сторону церкви: прямо тут и спросим. Был обычный день, и прихожан было немного, и они вошли в прихожую, а затем вовнутрь. Идеальное убранство, разноцветные росписи на стенах и потолке, завораживали, подчиняя совершенно неизвестной силе, это, наверняка, и есть таинство божества, поклонение чему-то необычайному. У алтаря их встретил иерей, который отошел от стены с рядом икон, и тихим голосом, похожим на пение, спросил: - Вам молиться, или хотели бы общение в божьем доме?
- Мы с желанием делать подношение и, заодно, если позволите, спросить,- опережая Сергея торопливо проговорила графиня. Она подошла к столу и положила несколько денежных купюр в серебряный поднос.
- Скажите, батюшка, - неуверенно начал Сергей, - у вас имелись ли случаи венчания при совершении церковного обряда бракосочетания лиц, принадлежащим разным религиям, не осуждает ли это церковь, и кто совершает этот обряд? Иерей неторопливо провел рукой по своей длинной бородке, поправив крест, висящий на длинной цепи, негромко проговорил.
- Да, такие обряды имели место, церковь сие соединение двух любящих сердец одобряет, ведь сие желание связано с любовью - божьим даром, - прямо и четко ответил иерей. Они, поблагодарив его, покинули церковь.
-- Ну, ты даешь, Сергей, даже не попросил моей руки, - укоризненно мотая головой, тихо, радостно прошептала Марина Ивановна, - брак это серьезно, уверена, что ты даже об этом не думал, ведь, правда? Завтра спозаранку поедем в твое село, ты покажешь мне свой дом, познакомишь с друзьями, попаришь в русской бане. Потом поднимемся в горы, ты будешь охотиться и все это время будешь думать, любишь ли ты меня и готов ли быть моим супругом, идёт?
- Марина, мне тебе нечего дать, кроме своей любви. Я не богат и, говорил уже, живу на пенсион, есть земельные угодья в собственности, но я не пользуюсь ими. Но я люблю тебя, пусть даже не графиня, а простая крестьянка. Все время мечтал о чертоге любви, и ты, моя богиня, пустила меня в этот чертог любви и счастья. Да, я счастлив и нахожусь в состоянии полной удовлетворенности жизнью. Раньше эту мечту считал бредом, химерной, плодом воображения, его игрой, и все это казалось мне марой, а теперь объективной действительностью, скажи прямо и искренно, ты принимаешь меня такого?
- Да, исполин мой, светоч мой, который зажег в душе моей огромной силы факел, греющий сердце мое, освещающий душу мою, превратив несбыточные желания в действительность, растопив лед, сковавший мое сердце, будто по велению бога Сатурна посеяв там семена любви и счастья, которые уже дали всходы, не это ли веление божества, прекрасный, изумительный Его дар? Принимаю ли я тебя, боже мой, как можно отказаться от божьего дара, позволить себе грехопадение, поступок, который грозит бедой и несчастьем, еще хуже, оковами одиночества? Я очень богата, отныне все это богатство принадлежит нам обоим, и ты будешь полновластным хозяином, пусть супружество не станет нам мукой, как говорил великий русский Поэт, если чуть перефразировать его, и Гименей с Пенатами благословят нас, - горячо, со слезами говорила она. Вот так просто эта красивая, умная женщина плакала, это были слёзы радости, счастья и, наконец, долгожданный покой, семья и домашний очаг…
Июнь - сентябрь 2023г. м.м.Б.