- …А ведь правда, человеческие ноги ни с какими другими не спутаешь? Ни по следу, ни по предназначению, ни по красоте. Особенно у человеческих самок. Особенно в России. Но это у Пушкина уже описано, а мы сегодня великие тени прошлого трогать не намерены. Да? - разглагольствовал Палыч. - Скажите, Юлечка, вас, как специалиста по ступням, мужские ноги не возбуждают? Только честно?
Юля, юный мастер ногтевого сервиса, в шапочке, маске и защитных очках, на время отключила свой электроинструмент по шлифованию подошв, похожий на микро-«болгарку», и, будто не расслышав вопроса, переспросила Пал Палыча, развалившегося в педикюрном кресле:
- Что? Сильно жжёт или опять щекотно? – испуганно спросила она.
- Ничего, ничего… Это я по космической связи… - коснулся он, как наушника, дужки на тёмных очках. – Брифинг провожу… Не торопитесь…
- Брифинг? – недоверчиво заморгала Юля. – Если неприятно, вы сразу скажите тогда, ладно? Мне тут надолго работы хватит… Запустили вы, Пал Палыч, копыта свои совсем! Почаще к нам ходить надо.
- Недосуг, Юленька! Всё люди, люди… Будь они неладны! О себе некогда подумать! – сказал Палыч достаточно громко, чтобы его услышали все присутствующие в салоне красоты.
Юля, пожав плечами, вновь включила свой инструмент и продолжила шлифовку.
А Палыч в очередной раз покосился на соседнее кресло.
В нём, у другой девушки-мастера, совсем не поднимавшей головы от работы, по-домашнему расположилась дама предосеннего возраста, внимательно следящая за процедурой, что производили с её ухоженными ногами. Молочно-белые икры роскошной клиентки нервно вздрагивали при каждом прикосновении кусачек и замирали в ожидании следующего щелчка, пока на ногте оттягивали блестящей лопаткой кутикулу для удаления. Если бы не знать, на что направлено столь пристальное внимание холёной женщины, со стороны могло показаться, что она в качестве фанатичной поклонницы смотрит фигурное катание и переживает за каждый прыжок любимой фигуристки.
- …По Гиляровскому, раньше москвичи ногти стригли и мозоли срезали в банях, как пропарятся, - вещал размеренным голосом в никуда Палыч. – И банки ставили, и кровь дурную пускали, чтобы давление снизить. Культура ухода за ногами соблюдалась еженедельно, причём прилюдно и в чистоте. И занимались этим обычно «мальчики», а не девочки… Хоть в мужском, хоть в женском отделении, как ни странно… Знаете, почему? – спросил он у дамы.
- Ну? Почему? – нервно откликнулась та, не отрываясь от созерцания собственных ног.
- Мальчишку пристукнуть можно было, если что не так! За ухо отодрать и денег не дать, например.
- Ну?
- А девочку нельзя.
- Почему же?! – возмутилась дама, наконец-то бросив взгляд на Палыча. – Какая разница?
- Девочку, будущую мать, было принято по-другому наказывать… Сладкого лишать, на качелях запрещать качаться… Или, например, в тёмный чулан запирать надолго…
- А за космы оттаскать? – ехидно спросила дама, чуть прикусив мягкую, аппетитную губу.
- Ну, зачем так!.. Вы бы еще розги вспомнили или вожжи… Девочки боль за наказание не принимают! У них память длинная. Им надо, чтобы обида устоялась, вылежалась, чтобы время определённое прошло, и они до конца жизни запомнили, чего нельзя делать, а что можно… С обидчиком, конечно… На других месть у девочек не распространяется. Они нежные и беззащитные…
Дама в недоумении приподняла тонкие брови:
- Какая месть? За что?
- За несправедливое к себе отношение! Разве это секрет?.. Любая девочка изначально уверена, что бы не случилось, она ни в чём не виновата. Поэтому и наказывали их по-другому… Понимали люди: с девочками надо быть осмотрительнее, а то на всю жизнь врагов себе наживёшь! Не в ней, так в её детях!
Произнеся это, Палыч с удовлетворением отметил, что дама отвлеклась, наконец, от своих нежных ног в крепких руках педикюрши.
- Значит, все девочки злопамятные, а мальчики нет. Так, что ли?
- Это зависит от того, как мальчика в детстве били… Если часто и больно, из него Чехов или Горький мог получиться. Если редко и по делу, на английский манер, то - Набоков. А если с издёвкой, ни за что, да ещё женской ногой, то и до Чикатило могли допинать. По-разному…
- А вас как били?
- Меня? Спонтанно. Чаще – по ногам… Я длинный рос, до других частей тела обычно не дотягивались… Бельевой верёвкой, солдатским ремнём, колом от штакетника… Потом работа такая была: арматура на ноги падала, болванки чугунные, крышки колодцев… Вот старые болячки теперь и аукаются: ногти не туда растут, пальцы на ногах друг на друга лезут без спроса… Обувь не подберёшь!.. Вас как зовут? Меня: Пал Палыч.
- Жанна, - призналась с неохотой дама.
- Вернёмся к теме, Жанна… Детей сами рожали?
- Ну.
- Мужа проклинали при родах за то, что он в вашей боли виноват?
- Не помню, - криво улыбнулась дама столь беспардонному вопросу. – А что? Надо было?
- Я ж не просто так, я как заинтересованный клиент спрашиваю… А детей своих били когда-нибудь?
- Вам-то какое дело?
- Били, значит… А теперь жалеете об этом. Только поздно уже жалеть, дело сделано, у детей теперь душевная травма на всю жизнь. Раньше надо было думать!.. Что ж? Здороваются ещё с вами дети-то? Или уже нет?
- Да с чего вы взяли?! – Жанна не на шутку разгорячилась. – У меня прекрасная семья! Всё нормально!.. Вы зачем гадости говорите?!
- Извините. Почудилось… - взял отступного Палыч, сделал паузу и быстро сменил тему. – Вы спортом раньше не занимались? Или танцами, к примеру? Ноги у вас уж больно красивые…
- Было немного… - не скрывая раздражения, ответила Жанна. – Но к ногам это отношения не имеет. Они от природы такие.
- Природа постаралась, - откровенничал Палыч. – У моей второй жены похожие были… Нежные, каждый розовый пальчик отдельно. А гибкие какие! Бывало, на ночь спрашиваю: будем сегодня любовью заниматься? А она мне дулю на ноге из пальчиков и сложит… А третья, когда обои клеили, всегда была босиком. Верх у рулона руками держала на стене, а низ голой подошвой разглаживала… Да ровно так, ни одной складочки!
Юля прыснула смехом в повязку, но тут же продолжила работу. Вторая мастерица ещё ниже опустила голову.
- А первая жена? – спросила Жанна, явно успокаиваясь.
- Та балерина была. Носков не снимала. Вечно все пальцы в крови… Я её жалел. Ванночки делал с ромашкой, массаж, кремом мазал… Искусство требовало жертв и от мужа тоже… А о четвёртой не спрашивайте!
- Что так? – оживилась Жанна.
- Не стоит… Неудобно… - Палыч перешёл на шёпот. - Тем более, что вы с ней знакомы.
- Неужели? И кто она, если не секрет? – шепотом спросила Жанна.
- Художник. И врач. Умница и красавица. И трудолюбия ей не занимать. Золотые руки!
- А ноги-то, ноги?
- Ваши, Жанночка, ноги в её руках! – и он показал пальцем на шапочку обслуживающей её ноги мастерицы. – Я так понял, что вы, как специалист и хозяйка, на себе её работу принимаете по повышению квалификации? Уверен, останетесь довольны… У нас тоже прекрасная семья. Мы достаточно обеспечены. Но моей Олесе хочется получать за своё трудолюбие, мастерство и преданность профессии достойное вознаграждение. А не тумаки! Вы меня, надеюсь, поняли…
Оставшееся на педикюр время они провели каждый в своём кресле в полном молчании…
Пал Палыч с Юлей из кабинета вышли первыми. Вместе подошли к стойке ресепшн, чтобы расплатится за услугу.
- Ну как? – спросила их взволнованная девочка-администратор.
- Кажется, проскочило! – постучала ладошками по покрасневшим щекам Юля. – И что я, дура, сразу не догадалась?
- О чём? Что у Олеськи с Палычем одна фамилия? И что они живут в одном доме? Да я тебе сто раз говорила! А ты: «неудобно», «он не согласится»! Да Палыч у нас ещё тот молодец! Ну, что? Отшил нашу «Жанну Д*Арк»? Не будет теперь руки распускать! Воительница, мать её ети… Прости, Господи!.. Какие деньги, Палыч? За какую услугу?.. Это мы тебе должны, а не ты нам!
Палыч смутился. Но один вопрос задал, он всё рано не дал бы ему покоя.
- Послушайте, вы мне, девчонки, не ногу, а хотя бы лицо моей наречённой жены покажите. Хоть на старости лет буду знать, за что боролся…
- Что?! – возмутилась девушка на ресепшн.
-Что?! – взвизгнула Юля. – Опять за своё, старый кобель! Когда же ты успокоишься!
И они вдвоём вытолкали его за дверь на тротуар.
Летнее утро было в самом солнечном разгаре. Палычу и вправду пора было уже на работу, там, где его ждут: в подвалах и на крышах многоэтажек, в разрисованных лифтах, на обжитых бомжами лестничных площадках, в квартирах беспомощных стариков и бабушек с варикозом, подагрой и целлюлитом. А обновлённые девичьими руками ноги несли его вперёд, как сорок лет назад, пружиня в сандалиях по горячему асфальту.