Перечитывая"Подорожники" Рубцова - 43
"Душа хранит".
Стихотворения «Душа хранит» и «По вечерам» в сборнике «Подорожник» стоят рядом на стр. 30-31. Это не случайно, и выбор этот сделал, конечно, сам поэт, готовя книгу. Правда, сам он не успел её увидеть: «Подорожники» вышли в 1975 году.
«Душа хранит» относится к редчайшим в лирике поэта стихотворениям, где царит гармония. Пальцев рук хватит, чтобы перечислить подобные произведения в творчестве Николая Рубцова. Они, как правило, совершенны по форме и содержанию, почти неразложимы. Они несут в себе нечто чрезвычайно дорогое поэту. А это стержневое для его поэзии – прозревание «достославной старины»! Обращение поэта к «тайне древнейших строений и плит» давали его душе чувство исключительной гармонии. У меня стойкое ощущение, что прикосновение к истории лишало поэта состояния тревоги, смятения. Обращение к древности всегда почти высветляло его душу. Я выскажу, может быть, крамольную мысль: внутреннее, духовное житие поэта по-настоящему проходило за «дымными веками», в «достославной старине», было в нём и некое отчуждение от жизни настоящей… (Хотя поэт Ольга Корзова ответила мне на это так: «Отчуждение от настоящего – обычное состояние большинства поэтов. И моё тоже»)
Это… как бы создание в себе мира где-то идеального. Поэт носил в себе «чувство древности земли» - России, Николы. А идеальное настоящее, запечатлённое всего в нескольких его стихотворениях, обязательно заключало в себе заклинание (заговор!) дурного, мрачного, тревожного настоящего. Рубцовская «утопия» – это как бы сочетание всего лучшего в прошлом, на которое накладывается – прежде всего! – внешняя красота настоящего. Это и есть состояние гармонии (редчайшей!) душевного покоя и тихой родины. Трудно объяснить эти чувства мне… Что, думаю, происходило с душой Рубцова, когда (по многим воспоминаниям) он замыкался, молчал, уходил в себя? Словно грубые и суровые образы настоящего вмешиваются и разрушают мир в себе. Мне приходит на ум стихотворение М. Лермонтова «Как часто, пёстрою толпою окружён…», где лирический герой забывается на балу (уходит от «затверженных речей», «бестрепетных рук», от внешних «блеска и суеты») видениями прошлого, старины, картинами детства. Не скажу, что аналогия натянутая: общего в ощущениях поэтов немало.
«Душа хранит» – идеальный сон, а «По вечерам» – сон как будто прерванный. В первом – незыблемый божий храм («как сон столетий»), во втором – «лежат развалины собора». «По вечерам» – просыпание и попытка вернуть идеальный мир души, «которая хранит //Всю красоту былых времён». Идеальное слышится, а не видится. Поэтому, как ни странно, парни, которые «ладят стремена» скорее прозреваются, чем явлены нам наяву. А идеальное в прошлом. Оно «отликовало, отгоревало, отошло». Растворение себя в «сне столетий», изъятие из него реалий настоящего, опьянение «миражной поволокой» видений прошлого, близкое к забытью, к поэтической медитации («Осенние этюды») – одна из фундаментальных черт лирики Николая Рубцова.
Только душой можно прозреть «всю красоту былых времён», услышать гул будущего. Поэтому символический всадник Николая Рубцова незрим, таинственен, невидим. Он есть сама душа поэта.
Давайте ещё раз внимательно перечитаем стихотворения…
Душа хранит
Вода недвижнее стекла.
И в глубине её светло.
И только щука, как стрела,
Пронзает водное стекло.
О, вид, смиренный и родной!
Берёзы, избы по буграм
И, отражённый глубиной,
Как сон столетий, божий храм.
О, Русь — великий звездочёт!
Как звёзд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечёт,
Не тронув этой красоты,
Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлен
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времён...
По вечерам
С моста идет дорога в гору.
А на горе — какая грусть! —
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.
Былая Русь! Не в те ли годы
Наш день, как будто у груди,
Был вскормлен образом свободы,
Всегда мелькавшей впереди!
Какая жизнь отликовала,
Отгоревала, отошла!
И все ж я слышу с перевала,
Как веет здесь, чем Русь жила.
Все так же весело и властно
Здесь парни ладят стремена,
По вечерам тепло и ясно,
Как в те былые времена…