Страна словно небо огромная,
Открывшая космос для всех,
Святая, дурная, скоромная –
Молитва и матерный смех.
Твоей глубины не измерю я,
Границ твоих не обойду.
Ты снова мне снишься, империя,
В тяжёлом похмельном бреду.
Но хватит нам тяжести бреда ли,
Чтоб не оказаться в плену,
Когда тебя лучшие предали,
И зеки идут на войну?
Не зная, сколь дёшево проданы,
Мы долго сжигали мосты.
Как нам без тебя теперь, Родина,
Кровавая, нежная – ты,
Хранившая мир килотоннами,
Любившая Запад один,
Стопами железобетонными
Ломая хребты украин?
Ты делала нас Достоевскими,
Лупила прикладом под дых,
Но небо расписывать фресками
Нам впору учить остальных.
Смешная, крутая, острожная,
С тобой было весело жить,
И верить во всё невозможное,
И помнить, что спутник летит.
Доныне ты мной не покинута,
И сердцу тревожно в груди,
А Волк, по-хипповски прикинутый,
Кричит ему: «Ну, погоди!»
Я помню тебя, и поэтому
Тебе посвящаю свой стих,
Топившая печку поэтами,
Но втайне читавшая их.
А может, ты мною придумана,
Как мне иностранец сказал,
И нет ни штурвала, ни штурмана,
А есть чемодан и вокзал?
Послушав стендапера пошлого,
Из памяти файлы сотру,
И стану свободен от прошлого?
Свободен как пыль на ветру.
Оттуда, где слышалось пение,
Звериный доносится рык.
У нас больше нет настроения?
Так есть у заморских барыг.
Довольно, теперь мы учёные,
Ведут нас досада и боль.
Пусть имя твоё запрещённое
Отныне звучит как пароль.
Мы справимся с меганагрузками,
Пройдём по тончайшему льду,
И знаю, останемся русскими
В грядущем глобальном аду.
Начнётся последняя серия,
Но в душах терпил-бедолаг
Волчонком очнётся империя,
И алый поднимется флаг.