«Чего вот люди горячатся? С утра до вечера? Не знаешь?» -
Спросил меня в горах старик. Не дожидаяся ответа, продолжал:
«Я вот счастливым уродился. Ни с кем я в споры не вступаю.
Поспоришь - тут же неприятность сделают. Побьют собачку одноглазую, а жаль её. Зовут Ахах....»
«Что сторожу? Да, много, - старик-абхаз продолжил, -
Дом, огород и кукурузу, людей, что спят, в ночную пору.
Большой кусок земли я обхожу.
От этого вот шума до того». Рукой обвёл широкий полукруг.
Прислушался. Вдали вода шумела. И с стороны напротив от к нам поближе шума
Шумела так ж вода, но тише, как б эхо первого был дальний шум.
Старик промолвил: «Водопады. Всю ночь шумят. Бог приказал им двум
Работать и не сметь молчать. Сердитый, вспыльчивый, эх! Бог. Зачем сердиться? Его мы слуша-
Емся, а он нашлёт войну, болезнь на табаки, то даст детей плохих.
Нехорошо он поступает! Горячится! Несправедливо поступает!». Тут замолчал старик.
=
К террасе подошёл сторож – старый абхазец с длинным кремневым ружьём времен покорения Дагестана (1817-1864). Посидел на бревне около ступенек, покурил и спросил меня:
– Чего люди горячатся? С утра до вечера? Не знаешь? Я, понимаешь, счастливый уродился. Я двадцать лет хожу здесь сторожем вместе с собакой и ни с кем не спорю. Зачем спорить? Поспоришь – неприятность тебе сделают, побьют собаку. А её жалко, она слепая на один глаз. Зовут её Ахах!
Я подивился на такое странное собачье имя и спросил:
– Есть у тебя кто-нибудь? Или нет?
– Нету. Была жена, была дочь. Красивые обе. Они в Сухум ушли. Что им сохнуть в этой кукурузе! Я старик, видишь? – Сторож показал мне при свете луны заплаты на бешмете.
– На Марух пойдешь? – спросил он равнодушно. – Горячишься? Обвалы на Марухе. Кого там искать будешь?
– Чего ты тут сторожишь?
– Много сторожу. Всякий огород, всякий дом, всякую кукурузу. Люди спят – я сторожу людей. Большой кусок земли обхожу. Вон, слышишь, – от того шума и до этого.
Он обвёл рукой широкий полукруг. Я прислушался.
Вдали шумела вода, а с противоположной стороны от этого шума она тоже шумела, но тише, как будто это было эхо первой воды.
– Водопады, – сказал сторож и встал. – Всю ночь шумят. Бог им приказал, чтобы работали, не смели молчать. Сердитый бог, вспыльчивый. А зачем сердиться? Мы работаем, слушаемся его, а он то нашлёт войну, то болезнь на табаки, то даст плохих детей. Нехорошо поступает! Горячится! Несправедливо поступает.
//
Отрывок из книги
Повесь о жизни
Константин Георгиевич Паустовский
Книга пятая «Бросок на юг»
Глава «Озеро Амтхел-Азанда»