Всё хорошо, что хорошо горит.
Взвивается пожар по жухлым кронам, чтоб обернуться прахом похоронным, но это после, а сейчас навзрыд — касание последнего тепла, отчётливо скользящее сквозь пальцы, настроенное тлеть и рассыпаться, шепча: а ты останься где была.
А где была, там неба глубина линяет в голубое, свет захвачен промеж деревьев, как в стакан без дна, разбавленно плеща и гулко плача, и не хотел бы, но сгорит дотла — с изнанки видно, что, идя на убыль, на небыль походя, черно как уголь прощальное объятие тепла.
Ни жизнь, ни смерть не запретят цвести, плоды нести, но что с того в итоге, когда, как верный пёс, нам лягут в ноги распутанные путы и пути и вызвонят вопрос колокола: зачем оно росло, цвело и крепло? Всё хорошо, что прогорит до пепла.
Но ты, прошу, останься где была.