Рыжий кот сидел всегда на лавке,
Мы с лаской звали Персиком его.
Стар он был и под рукой весь трясся,
Одна лишь жизнь осталась у него.
Эта жизнь вертелась пред глазами,
Тоскою наполняясь вновь и вновь.
Много его шкура испытала,
Но он не мог понять свою любовь.
И средь кошачьих был он Дон Жуан,
За что являлся целью для котов.
Утехой свою жажду он глушил,
А жаждой была муза его снов.
Шерсть ее была белее снега,
А очи точно чистый изумруд.
Перс за ней во сне куда-то гнался,
Но каждый раз менялся тот маршрут.
В первый раз, они по полю гнали,
Минуя вдоль комбайнов и людей.
Персик вроде был довольно ловок,
Но лопасть оказалась половчей.
В другом же сне, за ними гнались псы,
В размерах они были как быки.
Споткнувшись, Персик выбился из сил,
И в миг на шее всплыли их клыки.
Сны все становились злее, злее
И видно было, как страдает кот.
Противники сильней все и сильней,
Из раза в раз один лишь был исход.
Но Персик никогда не унывал,
И лишь понять не мог он одного:
Она из сна, а он лишь зритель снов,
Как к ней попасть и где путь для него?
И вот глаза кота вдруг поднялись,
Снова он на лавке у парадной.
Он понял все и полностью готов,
Перс ушел походочкой парадной.
Под деревом он лег и весь поник,
По щечкам пробежал вдруг ручеек.
"Встречайте, мисс, мой век идет к концу,
Последний сон я лишь для Вас берег!".