Прогулка

               
Ближе к полдню она вышла на ежедневную прогулку и привычно спустилась к реке.
Был праздник Покрова. День стоял на удивление тёплый, солнечный, словно и не середина октября вовсе.  Лишь ветер,  напористый и густой, предупреждал: это тепло –  последнее. По воде бежала мелкая зыбь. Кряквы, здешние обитатели, покачивались на маленьких, торопливых волнах.  Словно чувствуя  приближение холодов, они вдохновенно и размашисто били сильными крыльями  по чёрной, казалось, густой, маслянисто лоснящейся поверхности в искорках солнца, высоко приподнимая над водой выпуклые грудки, затем, внезапно нырнув, уходили под воду надолго, всплывая на удивление далеко.

 Она подошла к краю набережной. Сквозь небольшую толщу воды  у берега  было отчётливо видно, как утки, вытянув тела, стремительно скользят вдоль илистого дна в поисках речных водорослей и моллюсков, и, словно подталкиваемые невидимой силой, резко выныривают с добычей в клювах. Селезни, как на подбор, сплошь крупные и  упитанные, очевидно, основательно подготовились к зиме. Они поочерёдно, неожиданно, почти вертикально поднимались в воздух, стремительно перелетая над водой короткими рывками, увлекая за собой неярких коричневых самочек,  и так же неожиданно приводнялись. Те, что уже накупались, старательно оправляли на берегу перья или дремали, упрятав головы под крыло. Припомнилось, как жалко смотрятся зимой на холодном снегу их красные лапки.

На солнечной, почти жаркой набережной было пустынно. Прямо у дорожки, на газоне,  лежали аккуратно сложенные кучками  тонкие прямые ветви подстриженной за зиму кроны: маленькие декоративные  вербы словно вышли из-под ножниц парикмахера.

Она перешла через изогнутый мостик на другой берег.
У подножья склона, под невообразимо высокими, стройными, тонкими, хоть и вековыми, тесно растущими клёнами и тополями, в прохладной густой  тени их, стоял запах прелой  листвы  и речной тины. Пахло сыростью.

Направившись дальше, вновь вышла на солнце. На прибрежных участках был  наведен последний порядок, в  огородах – безлюдно. Лишь поздние кусты хризантемы всех оттенков сиреневого и лилового ярко и  парадно выстроились вдоль  заборов, разбавляя однообразие похожих  металлических оград. Прохлада, резко ощутимая в тени, напомнила, что и эти поздние цветы неизбежно одолеет скорое дыхание севера. Фиолетовое великолепие истлеет, а кусты, оголённые, утонут в  снегах.
 
Маленький флот проплыл по реке навстречу, против течения: три зеленоголовых  селезня и три скромные  буровато-серые уточки. Она проводила взглядом их скорый ход .

Вновь вернувшись на солнечную сторону через очередной мостик над торопливой рекой, вскоре свернула на узкий асфальтовый проезд, стала подниматься  вверх под гору,  от реки. Ветер донёс из-за  холмов трубные звуки: величественно-колокольно гудел вдали орган католического костёла.  Этот гул вливался в дыхание города, как ежедневно вливался в него  и звон православного храма. Она любила все эти колокола, их радостные переливы, наполняющие сердце  торжеством и надеждой.

Вот и центр почти.  Впереди уже – бархатистый, охристо-мандаринный  фасад недавно приодетого в свежий наряд великолепного осколка сталинского ампира.   С белыми колоннами, балкончиками и балюстрадами, он, так счастливо сохранившийся среди новостроя, особенно гармонировал с солнечным днём. Поднимаясь к нему, как к конечной точке прогулки,  она заметила на противоположной стороне улицы вчерашнего пятнистого сеттера. Сердце защемило – явный «потеряшка» или «брошенка».
 
Накануне она проходила здесь же.  Его подкармливала какая-то сердобольная девушка. Пёс быстро собрал крошки с тротуара и вновь вопросительно поднял голову. Едва она, обходя его,  кинула сочувственный взгляд,  он двинулся следом. Она увидела это краем глаза  и обернулась, чтобы убедиться. Да, в печальных коричневых глазах пса  тихо теплилась безмолвная надежда. И она стыдливо ускорила шаг, повторяя себе: «Не собираешься брать – не провоцируй!». Они такие жалкие и доверчивые – эти оказавшиеся на улице домашние собаки! Пёс был явно домашний, с ошейником и пока ещё ухоженный. Сердце защемило, но она не могла даже мысли допустить… И потому  сбежала. А сегодня  он вновь попался ей на глаза. Сегодня его никто не кормил. Никто не обращал на него внимания. Бедняга нерешительно топтался на месте, разворачиваясь то в одну сторону, то в другую, заглядывая в глаза прохожим.
 
 – Сегодня – последний день тепла, – мелькнуло у неё в голове.
Где-то придётся ему искать прибежище от дождя, потом – от  снега, мороза. И вечный голод. Долго ли он останется таким краповым красавцем? На долго ли хватит ему сил сражаться за жизнь? А может – его кто-то всё-таки ищет? – пронеслась карусель мыслей.

 – Что ты делаешь?! – только и успела она задать себе вопрос, в то время как ноги уже несли на противоположную сторону улицы.
 – Идём со мной,  – захотела прежде удостовериться, позвав его к «Пироговой».
Подтверждая согласие красноречивым помахиванием  хвоста, он двинулся за ней, дождался у входа и проглотил одним махом обе сосиски в тесте.
 – Всё так плохо? – проговорила она.  Он ткнулся носом в её обувь, очевидно, запоминая запах. Или благодаря?
Решение пришло так внезапно, как внезапно свершаются самые безумные или  самые добрые поступки.
 – Пошли!

Он не отставал от неё ни на шаг. Светофоры, подземка – трусил рядом.
Она немного боязливо впустила его в подъезд, затем – в  лифт…
Сразу достала из-за стиральной машины коврик для ванной, который купила довольно давно, но пользовалась им редко: жаль было топтать босыми мокрыми ногами такую роскошь. Положила в прихожей.
 – Место.
Он, обнюхав, лёг с видимым удовольствием.
 – Ты обучен командам?
Налила ему воды в миску, исследовала закрома холодильника и сообщила:
– Завтра пораньше сбегаю, куплю поводок и пойдём в ветеринарку. Я ведь даже не разберу при твоей лохматости: мальчик ты  или девочка.  Как бы не промахнуться с именем. И дадим объявление.
Ночью она слышала, как собака шевелилась, вздыхала в прихожей, ворочалась на мягком коврике,  и ощущение живого существа было приятно и непривычно. И она  подумала:
 – А жаль будет, если  хозяева отыщутся.

16.10.2023