Тункай, ты всю ночь собирала инжир и орехи под толстыми пальмами,
Руки в золе твои, ноги исколоты иглоподобными камнями,
В твердой спине что тыща ножей — ты их назначила крыльями,
В близких Лунах танцуешь таких — даже волки не выли бы.
Что у тебя в карманах? Оттуда пахнет жжено и приторно,
Ты снова всю ночь усыпляла вулканы? Они превратились в пыли.
Ты легкая, как домино, Тункай, разбросана хаотически
По рыжей пустыне, где снежный рай боролся с вечными спичками.
И белые, белые ступни твои нигде и ни в чем не пачканы,
Они танцевали подобно дождю и ангелы плакали, плакали
На твой человечий костюм: черепицу с вероятностью дома,
Который ты носишь с собой, и тесно, и гости — туман и голуби.
И влага свистела пар, не успев долетать до его горяча,
И солнце, и ночь, и вулканы вновь зажигались с такого плеча.
У ветра бархатный клавесин — кардамонова горечь:
Ты снова читаешь свои стихи и стонешь, и стонешь, и стонешь.
О чем говорят тебе буйволы и летучие мыши в саду
Черных лиан под созвездием Аиста, ты ли на них повисла,
Что паучиха, и падали мелкие звезды в капкан твоих прут,
И ты их высасывала до концов, и тебе было мало и кисло.
И оттого ли ночь до сих пор черна, как кофейные кости,
Что плакали, плакали ангелы с плеча твоего последние звезды?