Средина октября – начало отопленья,
и в рифму, да и в такт – счастливые мгновенья:
в тепле-то веселей любить и наслаждаться,
чем в холоде тепла от ЖЭКа дожидаться.
Кому, как повезёт – где дали, где не дали,
а где есть свой котёл – счастливее ведь стали:
включил – тепло идёт с котла или с камина,
в квартире и уют, и радости картина.
А если в доме печь, а на печи лежанка,
то в рифму, да и в такт – в объятьях парижанка,
не прямо, так сказать, а как бы понарошку,
парижские духи, в печи горшок с картошкой.
И рюмка коньяка с лимоном и с конфетой,
и нафиг тут Париж, когда взаправду это:
в тепле-то веселей любить и наслаждаться,
чем в холоде тепла от ЖЭКа дожидаться.
А можно пить и чай, как на печи Емеля,
объехав всю страну от селе и до селе;
Емеля пил свой чай и думал о любимой,
и дела нет ему, кто проходил вдруг мимо.
А на носу ноябрь – рукой подать к морозам,
об этом говорить, конечно, лучше прозой,
но от добра добро у нас никто не ищет,
ведь в октябре всегда природа – красотище!
А, как хорош октябрь в период листопада! –
чтоб это понимать, в Россию ехать надо,
не сидя на печи со взором русофоба,
не слушая ложь СМИ Америки-Европы.
Без чая на печи нет сладости мечтаний,
не взбудоражит кровь от словосочетаний,
с которыми в пути с любимой ждёт он встречу,
а без мечты кураж поддерживать и нечем.
Средина октября – прохладней бабье лето,
но с рюмкой коньяка с лимоном и с конфетой
и, сидя на печи, ну или у камина,
уютнее тебе и радостней картина.
На ней Емеля сам тебе руками машет,
мол, значит, о тебе царю он всё расскажет,
и царь потребует включенье отопленья,
чтоб каждый ощутил счастливые мгновенья.
Дым из печи трубой, к царю Емеля мчится,
тебе не до него – вдруг кто-то в дверь стучится;
ну, наконец, пришла, а я уже заждался,
но время не терял – как видишь, стих рождался.
Что вижу, то пою, картину видя эту,
а видел бы тебя, писал бы я об этом;
ты говоришь в ответ, мол, делом занимайся,
для этого и ждал, входи и раздевайся.