«– Да вы посмотрите, полюбуйтесь, парень-то какой! – сиял Рубцов и покачивал на ладони прекрасный гриб. – Мать моя Богородица!». Такими словами выплеснулся восторг у поэта. Я их вычитал из воспоминаний Александра Романова о совместной с ним рыбалке ранней осенью 1966 года на безымянном острове близ устья Лежи, впадающей в Сухону. Они, конечно же, бросились собирать грибы. Но после… «Рубцов первый выскочил к песчаной косе. Я, раздвигая последние ветки, задержался. Но когда тоже выбрался из березняка, Николай стоял, раскинув руки и запрокинув лицо в небо, рубашка пузырилась облачком… Я понял – душа его в этот миг пела высотой, синевой, солнцем».
Эпизод на песчаной косе так запал в душу, что мемуарист через страницу вновь пишет о нём: поэт, «казавшийся одиноким на людях, был весь распахнут, растворён в окружавшей природе: в белых облаках, в солнечных бликах, в золотом окружении леса… Вот счастливый миг полного единения души с лесом, водой и небом – со всем мирозданием!». Высокий пафос и накал тут оправданы, потому что далее Романов приводит такие исповедальные стихи Рубцова:
Я так люблю осенний лес,
Над ним сияние небес,
Что я хотел бы превратиться
Или в багряный тихий лист,
Иль в дождевой весёлый свист,
Но, превратившись, возродиться
И возвратиться в отчий дом,
Чтобы однажды в доме том
Перед дорогою большою
Сказать: – Я был в лесу листом!
Сказать: – Я был в лесу дождём!
Поверьте мне: я чист душою…
Опускаю рассуждение автора о том, что эти строки могли тогда «сверкнуть» в душе поэта. Дело это тайное. Но то, что он застал поэта в «момент озарения», нет никаких сомнений: «Он как бы очнулся, почувствовав, что я поблизости, – пишет Романов. – Повернулся ко мне – вправду озарённый.
– Мать моя Богородица, красота-то какая! – улыбнулся он, постепенно возвращаясь на землю» (1)
Слово «Богородица» тогда ещё печатали (по закону!) с маленькой буквы…
2023
ПРИМЕЧАНИЕ:
1) Очерк А.А. Романова «Всего один день» в его книге «Вёрсты раздумий» (Архангельск.: Северо-Западное книжное издательство. 1983. С. 143 –148).