А твой-то всё звонил в колокола бессчётных юбок.
Микшировал их стоны в общий звон.
Столь умопомрачительных канцон,
не сочинял германец Винсент Любек
и Бах таких канцон не сочинял.
Ну, фугу там, какой-нибудь хорал,
но от хорала кто бы так орал,
визжал как хор электромясорубок.
Нет, только твой полифоний король
входил в тональность иглами под кожу
и терция, превозмогая боль,
рвала октавой рот, вопила: «Боже!
От этой боли ты меня уволь.
Хочу туда, где два веселых гуся
И пьяный чижик-пыжик водку пьет.
Моей марусе, Господи Исусе,
Не надо козерогов в огород».
С мольбою Всемогущий согласится,
маруся проскучав годочков тридцать,
запросится к канцоне в переплет.