В обед отгородились простынёй:
ходили на ведро на нижней полке.
Для многих это был телесный подвиг,
но долгая дорога бьёт неловкость.
Ты дёрнул Машку: "Мама пристегнёт!
Довольно ползать по полу. На локти
взгляни - в грязище. Неслух, околеешь!"
В вагоне повенчались пыль и гнёт
ушедших и бегущих поколений.
На частых остановках в костерках
пекли заиндевелую картошку.
В дорогу мама выбила в конторе
внушительный мешок, чтоб не загнулись.
"За стенкой бабы, слышишь, костерят
такую же дурёху?" "Ты занудный!"
"Везут, по слухам, в Азию. Надолго! -
вернулась мать, вздохнула - Как стирать? -
увидев Машку, буркнула - А толку!?"
"Наш дедушка заканчивал лицей?"
"Заканчивал ещё при Николае..."
"Пера, мамзель, не будет - накалякать
записку в исторические дали?"
У мамы в душегрейке был ланцет,
но та устало бросила: "При дальше!
Сиделец Борька! - тихо доложила -
С приметной азиатчинкой в лице
ты, Сенька, станешь братом для таджиков".
Играли в неизбитое "кем стать?" -
профессии закончились на главной.
Попутно разрабатывали график
всечасного присмотра за картошкой.
А ночью ты и младшая сестра
проснулись: "Мама?" "Тамбур заколдован,
не выходите! - мамин сиплый голос -
Я закопала вора - без креста,
в одном исподнем - Борьку Силенкова".