Там где дороги сходились в одну,
вечным туманом сокрытую, тропку,
Старец сидел, прижимаясь к огню,
взглядом искал - что подбросить бы в топку.
А под ногами - истоптаны в пыль,
пара сандалий познавших дорогу,
посох кривой, придорожный ковыль,
тот, что приносит немую тревогу.
Я поприветствовал Старца. Свой лик
он опустил словно раненый воин,
тихо промолвил - " Я, просто, старик,
большего титула я не достоин.
Хочешь? присядь к моему камельку,
уголья в нём те, что вовсе не гаснут,
тронешь, но после решать самому -
стоит ли жизнь ворошить понапрасну ..."
Пауза. Гуще ложился туман,
где-то в дали, тишину нарушая,
диких гусей небольшой караван
вдруг пролетел, криком всё наполняя.
Нет, не решился. И мысль тяжела -
чтобы прокручивать память и снова
связывать совести оба крыла ...
Я помолился за Старца седого.
Тонкой полоской забрезжил рассвет,
рядом пичужка за песней взгрустнула,
трелью короткой послала привет
новому дню и тотчас упорхнула.
Вновь я в глаза тому Старцу взглянул
(мне показалось - они мне знакомы),
в них, словно в зеркале, я утонул,
мне захотелось увидеть их снова ...
Но предо мной уж сияла Она,
та, кто даёт для Прощенья надежды,
та, что старалась пришить два крыла
Старцу, который сидел без одежды ...