Однако есть кое-что, что принадлежит только мне и останется у меня навсегда. Это — мои воспоминания. ©
Негромкий стук в окно спальни вырывает меня из полудрёмы. Я встаю, открываю фрамугу. Вытянутая фигурка застывает пушистым столбиком на подоконнике. Бусины глаз влажно блестят в темноте.
- Проходи, - бросаю я, направляясь к шкафу.
Привычно достаю мужскую футболку и домашние штаны с верхней полки. Слышу, как скрипнула половая доска под ногой. На моей кровати сидит он, как всегда обнажённый. Протягиваю одежду. Касаюсь взъерошенных волос, с нежностью вглядываюсь в любимое лицо.
- Тебя долго не было.
- Со дня рождения Ясны.
- Больше месяца.
Подхожу близко, дав обнять себя, притянуть и целую в совершенно белую макушку.
- Ты теперь серебряный не только зимой.
Глажу его лицо, на лбу залегли глубокие борозды, вокруг глаз разбегаются лучиками морщинки. Он убирает мои руки, целует их поочередно. Снимает с шеи тонкую цепочку с подвеской и кладёт мне в ладонь, загибая пальцы.
- Отдай её дочери.
- Ты думаешь, она?..
Я не договариваю. Мы уже не раз беседовали на эту тему. Но наверняка ничего не узнать ещё лет десять. В комнате повисает тишина, а потом я возвращаю цепочку ему.
- Тогда сам и подари ей.
Мы выходим из спальни. В комнате дочери горит маленький ночник имитирующий банку со светлячками, сама она давно спит. Худой длинный заяц лежит рядом с ней на подушке, его плоские розовые в горошек уши свисают до пола. Я сажусь на пол, на пушистый коврик. Кивком указываю на кроватку. Отец моей девочки присаживается на край и долго смотрит на спящего ребёнка. Затем вешает цепочку на бортик кроватки.
- Почему ты решил это сделать сегодня?
У меня возникает странное нехорошее предчувствие.
- Выйдем. Не здесь.
Включаю свет на кухне, но видя, как неприязненно морщится любимый, быстро достаю с полки несколько толстых свечей на деревянной подставке и зажигаю их. В полумраке он чувствует себя лучше. В коридоре стоят коробки с книгами. Он смотрит на них и говорит мне с улыбкой, а в голосе его мне чудится гордость или что-то такое:
- Ещё один тираж?
Мне так хочется сказать ему, что это всё только благодаря ему. Что это он разглядел во мне, вытащил из меня то, что мне действительно было нужно, что так нравится теперь мне и нашей девочке. Что я перестала загоняться. И как я теперь счастлива. Но я говорю только:
- Да, завтра будет презентация в центральной детской библиотеке.
Мы беседуем ни о чём. Тревожность не покидает меня. Я встаю из-за стола к холодильнику за молоком и слышу звук падающего тела. Поворачиваюсь и пытаюсь сдержать крик. Ему плохо, я чувствую, как ему плохо.
Я сижу на полу, глажу его седую голову, шепчу, как люблю его, как мне жаль, что ничего не могу изменить. Что если бы всё начать заново, то я бы ничего не хотела менять. Что это были самые счастливые четыре года моей жизни. Он едва слышно выдыхает с неизменной улыбкой:
- Поцелуй любви...
Снова ловлю себя на ощущении, что схожу с ума. Я держу на коленях коробку, в которой лежит ещё не остывшее, маленькое, свернувшееся клубочком тело отца моего ребёнка. А последние его слова - просто идеально прилаженные кабошоны на венце моего безумия.
Перед тем как обратиться и испустить дух, он сказал:
- Если когда-нибудь ей придётся выбирать, и она выберет лес, отпусти.