Зимний день в деревне
Деревня Малые Березанки располагалась на пригорке огромного лесного массива. Если выйти на околицу перед взором любого, кто бывал в этих краях, открывался прекрасный и необычный вид восточной тайги с её великолепием и могуществом.
Особенно красива тайга летом. Да и что может сравниться с российским Дальним востоком!
Что можно сказать о названии Березанки. Деревня, как и тысячи деревень того края. Тут уже и старожилы не помнят, кому пришло в голову дать этому селению такое необычное название.
В свободное от работы время жители хаживали в лес. Чаще мужики собирали по весне березовый сок, запасаясь им на зиму, а летом ягоды да грибы. И женщины обычно ходили по грибы да ягоды с детьми. Каждая семья старалась обеспечить лесными дарами свои закрома. Да только не каждый приезжий одобрял красоту этих мест. Мошкара да всякий мелкий гнус не шибко радовали. Да видать, привык здешний люд до такого. Но только приходит осень, все неприятности с мошкарой уходят на второй план. Нет среди жителей деревни таких, кто бы оставался равнодушным к осенней принцессе с её золотистым одеянием и легким шуршанием сброшенной листвы. Тайга в это время преображается. Словно внезапно загорается золотым свечением Божественного огня, переливаясь волшебными красками. Но как бы ни была красивая и завораживающая эта пора, приходи время первого снега.
Время заготовок прошло, и тут наступает раздолье, как говорят жители, есть где разгуляться детям и молодым девчатам и парням.
Старшее поколение часто собирается у кого-то и вспоминают за столом прошедший год. Да и порой засиживаются допоздна. А где ещё поговорить о жизни, как ни с соседями…
В этот вечер многие друзья собрались у Васильевича местного балагура и доброго старика. Любил он ходить по лесу на лыжах, несмотря на свои немолодые года.
- Слышь, - обратился плотник Павел, живущий на соседней улице, к зятю Пахома Васильевича. - Вот смотрю, Еремей, что-то зима в этом году шибко взяла разгон, - делая очередную затяжку махры. - Давненько такого не было.
- Да почему же, - перебил его Игнат. - Как же не была? А помнишь ту зиму, когда сын Григория Шемякина пришел из армии? Так пришлось коней запрягать и ехать его встречать в поселок.
- Верно говоришь, - согласился с ним Еремей.
- Бывали, чего уж тут, - согласились другие.
- На моем веку много чего было. Теперь уже и не упомнишь, - сказал Пахом, закашлявшись от очередного густого дыма самокрутки, выпущенного Павлом. - Язвить его! И как вы его курите! Эх! Не жалеете вы своего здоровья. Да и что учить теперь.
-Надо было учить, когда поперек кровати лежали, а теперь поздно, - поддержал Васильевича Никита, местный электрик.
И мужики поддержали его шутку смехом.
- Ох, вы и надымили, - входя в комнату, сказала Варвара, жена Еремея. - А что зима ранняя, так это к хорошему урожаю. Чего тут плохого. – Может, вам кваску принести ещё, - спросила она мужа.
- Да я не знаю. Как гости.
- Нет. спасибо, - ответил за всех Игнат. - Как говорят, хорош гость тот, который знает меру и время. Пойдём мы, да и поздно уже.
- Спасибо за угощение, - поблагодарили они хозяйку.
- Папа. мы пока с Еремой уберём, а ты проводи гостей, а назад прихвати немного поленьев. Возможно, в ночи вьюга будет, - предположила Варвара.
- Да, - качнул головой Пахом,- на днях крутили колени. Кто знает? - и он махнул рукой и пошёл провожать гостей.
- Хорошая у тебя дочь, Васильевич, - сказал Никита. - Не в упрек будет некоторым нашим бабам.
Гости вышли из дома, и было слышно, как у будки загремела цепь Трезора, смесь лайки с волком.
- Тише ты,- прикрикнул на него дед, провожая гостей до калитки.
Через некоторое время скрипнул дверь, и появился дед Пахом, неся с десяток наколотых дрова.
- Варь, ну как глянь, этого хватит? - спросил он её.
- Хватит,- увидев сложенные поленья у печи ответила она. - Мы отдыхать, - сказала она, направляясь в спальню к мужу.
Приоткрыв занавеску на печи, за которой лежали внуки Федька и Настя, тот спросил тихо деда:
- А что, вьюга будет?
- Тихо ты, - пожурил он Федьку, - завтра узнаем, а теперь спать. А мне поговорить с Богом надобно и помолиться. А вы спать.
Он пошел к углу, где стояли иконы. Федька держал занавеску и тихо смотрел, как дед что-то говорил. Закончив молиться, Пахом Васильевич направился к кровати стоящей у стены.
***
Едва начало светать за окном, дед был уже на ногах. Он возился у печи, готовя её, выгребал золу.
- Куда ты в такую рань? - спросил он Варю.
- Знаешь, пап, я обещала Марье прийти помочь скроить сарафан дочери. Машинка есть у неё, а вот кроить так и не научилась. Пойду пораньше, чтобы никто не мешал.
- Ну как знаешь, - буркнул Пахом, продолжая выгребать печь. - Что тебе сидеть дома. Вон Ерёма не занят, поможет, если что надо будет. Да уж и без него разберусь, - полушутя ответил дед дочери.
- Кушать наготовлено. Дети встанут, покормишь, - напомнила она отцу. Ну а я пошла.
Она накинула полушубок и завязала шерстяным платком голову.
- Вроде ещё ветер дует, - глянув в окно, сообщила она деду.
- Да знаю. Эвон всю вроде ночь колючая визжала да стонала, - с ухмылкой сказал дед. - Не зря я дровишки-то вечером принёс, а то бы на утро было ещё прохладнее.
- Да, папа, - напомнила она ему, - ты уж детей попридержи дома. Вон Настю, когда она простыла, посчитай, неделю отхаживали барсучьим жиром. Смотри мне, - пригрозила шутя, зная его мягкий характер на детские просьбы.
- Ладно, уж, иди, - махнул Пахом рукой, выпроваживая дочь за порог. - Знамо дело бабское, а вот мужика в деревне работа завсегда найдёт, будь то лето или зима.
От разговоров проснулся на печи Федька. Он подтолкнул Настю локтем.
- Ты чё, - спросила она его?
- Чего – чего, передразнил её Федька. - Я ночью просыпался, так слышал, как вьюга завывала.
- А я не слышала, - ответила Настя, зевая и натягивая одеяло на себя.
Печь была остывшая. Немного полежав, она отодвинула занавеску.
- Ну и куда тебя несет? - возмутился брат.
- Хочу посмотреть.
- Чего тебе глядеть? Дед утром наказал никому не вставать, пока печь не растопит. Мне можно, а тебе нельзя, - подтрунил он над сестрой, которая недавно болела. - Вот печь растопит, тогда и можно будет слезать.
Вскоре дверь в комнату распахнулась, и следом по полу вкатился клубок холодного воздуха.
- Эх, вот тебе и зима, - держа дрова, пробасил Пахом.
- Что проснулись? - увидев внуков, спросил дед.
- Да мы давно не спим.
- Вот комната согреется, тогда и милости прошу. А пока поваляйтесь. Рано ещё больно. Мать ушла к Марье ни свет ни заря, наказала за вами присмотреть и не пускать никуда. Про Настю даже и разговора не может быть. Вот придет, тогда пусть с вами разбирается сама. А у меня наказ.
***
Варя вышла из калитки и направилась по дороге. «Хорошо, что платок шерстяной ещё надела, - похвалила она себя».
Вьюга хоть и пошла на спад, но иногда вихри снежные залепляли глаза. Она остановилась, натянула на лоб платок и зашагала по заснеженной дороге. «Полежать бы дома, да обещала. Нехорошо обманывать», - подумал Варвара.
Незаметно она прошла две улицы.
– Эй, кто там? Берегись! - донесся голос.
Варвара отступила в сторону, давая дорогу саням.
- Варька, ты что ли? - признал ее конюх и остановил лошадь. - Куда в такое время?
- Да к Марье иду.
- Ну и выбрала время, метет, а ты пешком. Садись, подвезу. На самый конец деревни пилить, - и он уступил место рядом.
- Но, трогай, - крикнул Григорий, махнув хлыстом.
***
В печи разгорался огонь. Пламя, словно злодей, лизало своим огненным языком поленья.
- Ишь, как разыгрался огонь! - разогревая в печи завтрак внукам, сказал Пахом. - 5Скоро можно и слезать.
Он подошел и глянул в окно. Сквозь небольшое прозрачное место Пахом не видел уже кружащего в воздухе снега.
- Стихает. Эвон что за ночь натворила. И кто тебя, фурию, сюда звал? - отчитывал дед вьюгу. - Гуляла бы где-то в другом месте, так нет же!
Федька первым почувствовал тепло и спрыгнул с печи. То ли вьюга попалась совестливая, то ли ещё чего, да только враз исчезла. И через пару часов было видно, что деревня оживилась. Дед вышел во двор. На близлежащей горке были слышны детские голоса.
- Вот же мелюзга, - подумал Пахом, - ничего - то их не удержит дома.
Уже дома к деду подошел Федька и дёрнул его за рукав.
- Ну чего тебе? Сказано было не отпускать.
- Да там так красиво! И вьюга прошла, - умолял Пахома внук.
- Да знаю я. Ты же, Федька, меня подставляешь. А вдруг мать придёт, что я ей скажу? Мало нам мороки было с Настей?
- Так я оденусь хорошо и ненадолго. Пока мать придет, я буду дома, - слёзно упрашивал Федька деда, чтобы тот отпустил его на горку.
- Вот же, словно банный лист, пристал, - прикрикнул он на внука.
- Ладно, шут с тобой, только гляди одеваться хорошо и недолго. Знаешь, чем мне это грозит?
- Если что, я заступлюсь, - уже улыбаясь, сказал Пахом, теребя редкую бородку. - И куда вас таких сладеньких денешь? - вздохнул он.
Федька быстро оделся и выпорхнул из дома, прихватив с собой санки.
- А мы с тобой Настя чай будем пить с малиной и клюквой. Полезная вещь после болезни.
Он достал чайник и налил кипяток в стаканы.
- Семь бед - один ответ, - сказал Пахом, делая глоток ароматного чая.
***
Варвара с Марьей давно закончили кроить сарафан дочери. Марья, сев за машинку, хотела было начать шить, но передумала.
- Знаешь, Варя, мне главное, чтобы скроено было, а шить в любое время начну. От этой работы вечно крутишься, словно белка в колесе. А мы устроим с тобой настоящий праздник.
- Нет, что ты, - взмолилась Варя, - я уже побегу. У меня там детвора. Настя ещё не полностью выздоровела, да и Федька тот, у кого хочешь, выпросит, чтобы убежать погулять. А потом лечи их. Нет, Марья, пойду я.
- Варя, я тебя не отпускаю, - твердо сказала Марья. - Вот сейчас мы с тобой пирога попробуем с грибами, вчера пекла, а потом, как пожелаешь. У меня и настойка есть, вот и погуляем. Не всё мужикам гулять. Должен же и у нас быть праздник, - и она подмигнула Варваре.
Вскоре на столе было всё готово. В доме появился Артем, который был в сарае.
- О. я вижу, у вас гулянье.
- Да, - ответила Марья.
- А ты, Варвара, почему Ерёмея не взяла с собой? Всё была бы мне компания, - издали завел разговор Артем.
- В другой раз угостишь, - сказала ему Марья. - И не облизывайся. Мы тут чисто по-девичьи. Вот почаёвничаем и пирогом закусим. А сначала суп отведаем, - и она принесла тарелку с горячим супом и поставила перед гостьей. - Чем болтать, утром бы сходил по хлеб пшеничный – белый, а то приходится гостью угощать чёрным.
- Да, упущение, - согласился Артём с доводами жены, извиняясь перед Варварой.
- Не страшно, когда хлеб чёрный. Страшно, когда чёрная душа, - заметила Варвара. - А ваши души всегда открытые и светлые. А посему и хлеб чёрный хорош.
- Наша деревенская жизнь совсем не то, что городская, - заметила Марья. - Вот и вяжется с ней букет доброты и чистоты душ…
Долго ещё сидели и разговаривали обо всем женщины.
- Ой, пора бежать, а то меня пойдут уже разыскивать! - воскликнула Варя и засмеялась над своей шуткой.
***
Федька вышел во двор. Серебристый снег, выпавший ночью, словно яркие звезды, слепил глаза.
-Ух, ты! - воскликнул парнишка и натянул сильнее шапку на голову.
Он издали услышал за бугром в овраге крик, шум и ускорил шаг. Держа санки, побежал на горку.
Издали его заметил долговязый Никита.
- Санки при тебе? - крикнул он Федьке. - Давай скорей сюда.
Горка кишела детьми, словно муравьями. Разноцветная одежда на ребятах скорее напоминала, если глядеть с высоты деревьев, разбросанные лоскуты. Кто съезжал на фанерке, кто на лыжах. А кто, пристроившись, цеплялся сзади на подножки санок. На горке шло во всю гулянье. Внезапно Федьке чуть не прилетел снежок.
- Смотри ты, - пригрозил Никита, - получишь у меня.
- Да ну его, - бросил Федька, усаживаясь на санки.
Никита сел сзади. В это время кто-то толкнул, не успевшего хорошо устроиться на санках Никиту. И сани помчались вниз. Вслед сзади раздался девичий смех.
- Это Стешка! - крикнул Никита Федьке.
- Вот поймаю, так моську и натру снегом! - пригрозил тот.
В это время санки налетели на кочку, и оба парня повалились на бок.
- Ну, вот приехали, - засмеялся Федька, вывалявшись в снегу.
- Да ладно тебе! - крикнул Никита. - Потом отряхнёшься, - и уже, подхватив санки, начал взбираться на гору.
- Погоди! - крикнул Федька, едва успевая за другом.
Почти на самом верху на Федьку наехал сосед Матвейка, спускавшийся с горы, и они кубарем полетели вниз. Федот хотел было пригрозить, но услышал дружный ребячий смех. Федьке было грустно, но он тоже начал смеяться, понимая, что они не специально это сделали.
- Ну, где ты? - встретил Никита парня всего в снегу. - Давай отряхну, - и он начал стряхивать пушистые хлопья с одежды. - Поехали.
Они вновь с гиканьем и смехом летели на санях с горы. Катание с горы так затянуло, что Федька и забыл наказ деда возвратиться до прихода матери. - Ещё разок скачусь, - уговаривал парнишка себя.
Смех детей и быстрая езда на санях уводила Федьку в замечательный сказочный мир. Будто время остановилось на определенном участке и замерло в объятьях зимнего дня. Когда начало немного темнеть, только тогда Федька вспомнил, что обещал деду вернуться быстро. Румяные от мороза щёки парня горели, словно у красной девицы.
***
Еремей пока жены не было сходил к соседу в гости. А придя домой сел за стол и читал книгу. В доме было тепло и уютно. Потрескивали дрова в печи. Настя забралась на печь и лежала.
Еремей понимал, что Варвара, когда придёт и увидит, что Федора нет дома, устроит разборки.
- Ну, хорошо, что не меня, - с улыбкой на лице подумал он. - Ой, и достанется сегодня старому! Пусть сама разбирается.
***
Варвара вернулась домой позже, чем обещала. Пахом Васильевич услышал, как скрипнула входная дверь. Отряхивая от снега валенки, она вошла в комнату, сняла полушубок и развязала платок.
- Ну, сейчас будет мне, - подумал Пахом, понимая, что за своеволие ему достанется. Варвара глянула на отца и поняла, что он виновен.
- Что присмирели? - спросила она деда. - А где Федька?
- Так я его недавно отпустил погулять, пусть малец немного покатается.
- Вы мне, папа, не рассказывайте сказки. Я всё знаю, когда он ушёл.
На громкий разговор выглянула Настя.
- Хорошо, что эту не отпустил, - не переставая ругать деда, сказала Варвара.
- Так мы с ней чай пили с малиной, - решил загладить свою вину Пахом.
- Вот заболеет, рукой не притронусь. Сам лечить будешь, - предупредила она отца.
Ещё долго отчитывала Варя деда за его слабый характер, а потом махнула рукой, пошла в свою комнату. Досталось, на блины и Еремею, но тот промолчал, понимая, что с женой лучше не спорить. И все само рассосётся. Что было не раз.
Вскоре в сенях дед услышал стук.
- О, пришёл. Видно, сани ставит, - решил дед.
Дверь тихонько открылась, и на пороге появился Федька.
- И как тебя называть после этого, - сделав серьёзный вид, спросил дед внука.
- Деда, ты уж извини меня. Ну заигрался малость.
- Заигрался, - сердито ответил он, - а мне досталось. Проголодался? - спросил уже боле спокойно Пахом.
- Есть маленько, - ответил Федька.
- Ну, тогда садись за стол, - и он подал ему гречневую кашу с молоком.
- Эвон уши у тебя, словно два красных фонаря. Еще грешным делом отпадут, уши-то, - и Пахом Васильевич тихо засмеялся, чтобы Варвара не услыхала. - Всё время из-за тебя мне попадает, - пожаловался Пахом.
Но Федька доедал кашу и не обращал внимания на то, что говорил ему дед.
Уже лежа на печи, он вспоминал, как летел с горы на санках, как бросался снежками и как там было хорошо, в этой веселой компании.
- Дед, а дед? - отодвинув занавеску, спросил его Федька. - Мамка хоть тебя не била?
- Мал ещё годами шутить над дедом, лежи и чтобы я тебя не слышал, - пригрозил он внуку.
- Федька, ну расскажи, как там было, - попросила его Настя.
- Потом, - ответил Федька и, укрывшись одеялом, закрыл глаза.
***
К вечеру мороз разошёлся сильнее. Пахом Васильевич принёс из чулана сухих дров и положил около печи. Подбросив несколько поленьев в печь, он подошёл к Иконе, перекрестился и долго что-то шептал. После ещё раз, сделав крестное знамение, удалился спать…
В комнате Варвары горел свет.
- Варя, - прошептал Еремей, - подойди сюда.
- А я никуда не уходила, - так же тихо ответила она ему. - Что тебе?
Он обнял жену и поцеловал.
- Да ну тебя, - легонько оттолкнула она мужа.
- А чего? Не понял он.
- Хорошо, - и Варвара подарила ему страстный поцелуй в надежде на обоюдную страсть.
Она слышала, как дед отчитывал внука, но не стала вмешиваться в их дела. «Сам отпускал, пусть сам и разбирается», - решила она.
Варя сняла платье и потушила свет.
- Погоди ты, - прошептала она. - Пусть хоть дети уснут.
Прижавшись к разгорячённому телу мужа, она обмякла.
- Только потихоньку, - шептала она Еремею, отдаваясь наслаждению. Сквозь щель между занавесками появилась луна, свидетельница многих счастливых семей. И только вьюга, заблудившись в могучих дебрях тайги, ещё долго бродила и думала, где бы на этот раз пошалить да повеселиться.
Конец