.
Юрий ВЕРХОВСКИЙ (1878-1956) – русский поэт, переводчик, литературовед. Был близок к символистам.
(подборка 1)
ДЕВА-ПТИЦА
1
В прозрачный час передрассветно-синий
Я деву-птицу тайно стерегу,
На матовом жемчужном берегу
Вдыхая трепет лилий и глициний.
Святую дрожь я в сердце сберегу.
Она близка, и крыльев блеск павлиний
Меня слепит игрой цветов и линий
Всецветный рай на брезжущем лугу.
В венцах лучей – сияющие пятна,
В алмазных брызгах – трепетные перья, –
И вещий взор мне таинства раскрыл:
В рассветный миг бесчарна и понятна
Святая грань заклятого преддверья, –
Жду радужных объятий райских крыл!
2
Когда потускнут крылья девы-птицы
И в белом утре явен каждый блик, –
Я вижу гордый побледневший лик,
Властительный и строгий лик царицы.
До ужаса он явствен и велик, –
И дрогнули ревнивые ресницы,
И засинели вещие зарницы, –
В душе дрожит порыва сжатый крик.
Миры чудес в тени бровей – глубоки,
Покой чела младенчески-прелестен:
И грёз, и постижений – без границ.
Под влагою истомной поволоки
Невестный взор так тихо неневестен –
И перед ним душа поверглась ниц.
3
День над судьбой моей отрадно-пленной
Рассветную развеет кисею, –
Тогда душой бессильно воспою
Лик девы-птицы я богоявленной.
И слёзы я прозрачные пролью.
И над моей жемчужного вселенной
Она лазурью жаркой и нетленной
Расстелет песню вечную свою.
И я растаю с этой первой песней –
И перельюсь я в новые напевы
И новым раем царственно упьюсь.
Безмерность роковая всё чудесней, –
Я постигаю мир нездешней девы.
Я с ней навек торжественно сольюсь.
* * *
Воскресший месяц забелел, как меч.
И перед далью матово-прозрачной
Земля склонялась трепетной и мрачной;
В долинах молкла суетная речь.
А небеса в торжественности брачной
Спешили звёзд светильники поджечь.
Трикирии колеблющихся свеч
Огни сплетали вязью тайнозначной.
Земля не смела трепет превозмочь;
Я предался волне ночного хора,
Туманный мой покров унёсся прочь.
В сиянии росистого убора
Ко мне идёт моя невеста – ночь
Из-под шатров колдующего бора.
* * *
Дождливый день ползёт к ночи уныло
И шёпотом зовёт несмело тьму.
Уже с утра пустое сердце ныло
И тусклый сон мерещился уму.
Сознание бездейственно застыло,
Не разгадав навеки, почему –
И для чего кругом всё так постыло,
Всё так враждебно духу моему.
И пусть же день свершает путь обычный,
Дождливый путь к вечерней тьме – и пусть
Шаги его и шум одноязычный –
Знакомая, своя, родная грусть.
Как старой сказки шёпот, мне привычный,
Уж я давно все знаю наизусть.
ТЕНЬ
1
Склонилась тень над письменным столом –
Знакомая давно и повседневно.
Задумалась бесстрастно и безгневно,
Не шевельнёт раскинутым крылом.
Все думы: о грядущем, о былом –
Парят вокруг бесшумно, безнапевно
И не грозят стоглазно и стозевно,
Не борются ни с благом, ни со злом.
Спокойствие – как в куполе высоком.
Но отчего же в этой тишине
Так боязно, так жутко, страшно мне?
Взор встретился с потусторонним оком.
Но что ж я чую спор добра и зла –
Где тень моя склонилась у стола?
2
Я свет зажёг – и вновь она вошла.
Нас обняла связующая сила –
И на стене бесцветной воскресила
Вновь полукруг широкого крыла.
Она меня ещё во тьме ждала –
И принесла мне тихий дым кадила;
Благоуханьем синим наградила,
Отрадное забвение дала.
Вновь, как и прежде, я с моею тенью –
Вдвоём огнём мы жертвенным горим;
В безмерность плавно уплывает дым.
И, отдаваясь тихому сплетенью
В одну волну благоуханий двух,
Влюблённый в тень возрадовался дух.
3
В мерцаньи ночи тень моя со мной.
И жертвой не горю я вместе с нею,
И в жути я уже не холодею –
Здесь, у стены обители иной.
Сливаюсь я с загадочной страной
И скоро сам ключами овладею,
Вступлю во храм, подобен чародею,
Я – тень моя, тень, ставшая собой.
Нам здесь, в стенах, не тесен мир, не душен;
Там, в куполе, нас не страшит простор.
Привычен сил неистовых напор.
Полёт мой будет волшебству послушен.
Здесь, на стене, уверенно легла
Тень моего широкого крыла.
ЖЕЛАНИЯ
1. НАПЕРСНИК
Я не хочу твоей любовью быть.
Не потому, что, вспышки чередуя,
Ты слишком скоро можешь позабыть;
Нет, вечной страсти для себя не жду я.
И пусть ты будешь каждый день любить,
Всё первую любовь душой милуя,
Чтоб завтра вновь её в себе убить
Для первого – иного поцелуя.
Я быть хочу наперсником твоим,
Чтоб каждый миг впивать твои признанья.
И наслажусь я всем, неутомим; –
Чему нет слов, нет меры и названья.
И будет мой порыв неразделим –
Огнём твоим восторженно палим.
2. ДВОЙНИК
Хотел бы быть твоим я двойником,
Чтоб каждое случайное движенье –
Сверканье глаз, улыбки выраженье –
Я повторял, вослед тебе влеком.
И было б вечно ясное сближенье,
Где б каждый миг мне был, как я, знаком,
И было б тихо в забытьи таком,
И было б сладко это напряженье.
Но слаще всех неведомых наград
Мне был бы дар неволи благодатной:
Я в ней владел бы тайной невозвратной,
Ей победил бы целый мир преград, –
С ней каждый миг – в игре тысячекратной
Твоих страстей, порывов и отрад.
3. РОК
Пусть буду я навек твоей судьбой.
У ног моих пусть плещет и дробится
Твоя душа, готовая разбиться,
Как о скалу смирившийся прибой.
Вокруг тебя, в тебе, везде – разлиться –
И течь, и влечь, как воздух голубой,
Как небосвод, раскрытый над тобой,
Которому б хотела ты молиться.
Как жертвенный тебя палящий дым,
С огнём багровым виться и клубиться
И содрогаться сердцем молодым, –
Пока твоё не перестанет биться.
В предсмертный миг пылай в моем огне,
Чтоб вместе с ним отдаться – только мне.
* * *
Столпились тесно липы, сосны, клёны,
Над озером смыкаются кольцом –
И в синеве сплетаются венцом
Их пышные зелёные короны.
На нежных мхах их вековые троны.
Деревья никнут радостным лицом
Над зеркалом – над круглым озерцом –
С улыбкой гордой, – царственные жёны.
И мирный свет проник зеркальность вод
И, не дробясь в сиянии и блеске,
Она лилась в журчании и плеске.
А в глубине раскрылся небосвод
С зелёным краем – радостно-лазурной,
Гирляндами увитой светлой урной.
***
Три месяца под вашею звездою
Между волнами правлю я ладью
И, глядя на небо, один пою
И песней душу томную покою.
Лелеемый утехою такою,
Весь предаюсь живому забытью, –
Быть может, хоть подобный соловью
Не вешнею – осеннею тоскою.
А то верней – по Гейне – как дитя,
Пою, чтоб страшно не было потемок
И голосок дрожащий мой не громок;
И тешит сердце звездочка, светя
Над лодочкою, как над колыбелью,
И улыбаясь тихому веселью.
***
Раз ночью я от снов моих проснулся
(Мне кажется, то было не во сне) –
И белый призрак подошел ко мне
И надо мною медленно нагнулся.
Он был знаком мне в странной новизне.
Я удивился, но не ужаснулся.
Он стал меня душить – я содрогнулся.
А он исчез, мелькнувши на стене.
И я томился долго. Что такое
Меня давило в образе родном,
Пока я мог забыться светлым сном?
Когда же будут прочтены в покое
Знакомой книги старые листы?
Меж двух миров воздвигнуты мосты.
***
Я видел сон: в пустом огромном зале
Ряд у стены вздымавшихся зеркал,
Как цепь светил, торжественно сверкал.
Я был один. Шум города всё дале –
И гул толпы, и грохот – ускользал.
А зеркала мой образ отражали –
Я в них читал волшебные скрижали,
И новой жизнью был мне чудный зал:
Так это – я? неведомый и странный,
Гляжусь, как в мир – огромный, многогранный…
Как на себя я дивно непохож!
Так это – я? и тут, с собою рядом
Вновь я гляжу – чужим и близким взглядом?..
Как холодна мне здешней жизни дрожь!
КУХУЛИН
…………………..Александру Николаевичу Веселовскому
Я нынче расскажу тебе о том,
Как умирал я. На поле широком
Я умирал от раны – и кругом
Не видел я, в томленьи одиноком,
Ни друга, ни любви с ее теплом;
А даль – и небо с пламенным востоком.
И в высоте, в просторе голубом –
Парящий коршун. Зорким, жадным оком
Меня увидел он – и захотел
Моей напиться крови. Я глядел,
Как на меня он медленно спускался.
Но запеклась на ране кровь как раз —
Он цепкими ногами в ней завяз!
Я это увидал – и рассмеялся.
***
Мечту мою они пленяют вместе –
Абид и Сест; прильнуло море к ним,
Лазоревым лобзанием своим
Их разделив как бы из тайной мести.
В Абиде кто тоскует по невесте?
Леандр один. А может быть – Селим
В ночной прохладе грезами палим?
Но вот блеснул огонь на башне в Сесте!
Кто факел тот зажег над морем бурным?
Зулейка? Геро? Он огнем пурпурным
Зовет пловца на тайный пир сердец.
Кто там плывет на пламя нежных оргий?
То не Леандр, а бурный тот Георгий,
В объятьях волн отважнейший пловец.
СОНЕТЫ ПЕТРАКИ (Памяти А. Н. Веселовского)
1.
………………Voi ch’ ascoltate in rime sparse il suono…
………………In vita di M. L. Son. I
Вы, для кого звучат мои созданья,
Как вздохи те, что сердце мне питали,
Когда порывы юные играли,
Был я – не тот, не те – мои желанья!
Изменчив строй – все жалобы, признанья,
То тщетные надежды, то печали;
Но если сами вы любовь познали –
С прощением я жду и состраданья.
Но вижу я, что перед всей страною
Был долго басней я во дни былые –
Сам за себя пылаю я смущеньем
И вместо грез стыжусь перед собою
И каюсь я; а радости людские
Являются лишь кратким сновиденьем.
2.
…………………….Io amai sempre
…………………….Son. LVI
Всегда любил, теперь люблю душою
И с каждым днем готов сильней любить
То место, где мне сладко слезы лить,
Когда любовь томит меня тоскою.
И час люблю, когда могу забыть
Весь мир с его ничтожной суетою;
Но больше – ту, что блещет красотою,
И рядом с ней – я жажду лучше быть.
Но кто бы ждал, что нежными врагами
Окружено всё сердце – как друзьями,
Которых я б к моей груди прижал.
Я побежден, любовь, твоею силой!
И, если б я не знал надежды милой, –
Где жить хочу, там мертвым бы упал!
3.
………………………..Pace non trovo…
………………………..Son. XC
И мира нет и нет нигде врагов;
Страшусь – надеюсь, стыну – и пылаю;
В пыли влачусь – и в небесах витаю;
Всем в мире чужд и мир обнять готов.
У ней в плену неволи я не знаю;
Мной не хотят владеть, а гнет – суров;
Амур не губит – и не рвет оков;
И жизни нет конца, и мукам – краю.
Я зряч – без глаз; нем – вопли испускаю;
Я жажду гибели – спасти молю;
Себе постыл – и всех других люблю:
Страданьем – жив; со смехом я – рыдаю;
И смерть, и жизнь – с тоскою прокляты;
И этому виной, о донна – ты!
4.
………………………Per mezz’i boschi…
………………………Son.CXXIV
Сквозь дикий бор и мрачный, и дремучий,
Где ехать страшно и с мечом в руках,
Я еду смело, мне внушает страх
Лишь солнца свет – лучи любви могучей.
Я еду с песней (мысли – бред кипучий) –
О ней одной. Нет власти в небесах
Ее сокрыть; и с ней в моих глазах
Девицы, дамы… нет – то бук плакучий.
Ее я слышу в шорохе ветвей,
В рыданье птиц, в волнах, когда ручей,
Журча в траве, лужайкою стремится.
И редко тишь и одинокий путь
Мне были милы так когда-нибудь;
Но если б солнце мне могло открыться!
5.
……………….Tra quantungue leggiarde donne e belle…
……………….Son. CLXIII
Меж стройных жен, сияющих красою,
Она царит – одна во всей вселенной,
И пред ее улыбкой несравненной
Бледнеют все, как звезды пред зарею.
Амур как будто шепчет надо мною:
Она живет – и жизнь зовут бесценной;
Она исчезнет – счастье жизни бренной
И мощь мою навек возьмет с собою.
Как без луны и солнца свод небесный,
Без ветра воздух, почва без растений,
Как человек безумный, бессловесный,
Как океан без рыб и без волнений, –
Так будет всё недвижно в мраке ночи,
Когда она навек закроет очи.
6.
………………..Quando’l Sol bagna in mar l’aurato carro…
……………….Son. CLXVIII
Вот колесницу в море золотую
Купает солнце. Сумрак надо мной.
Со звездами, и небом, и луной
Тревожную и злую ночь я чую.
О всех моих печалях повествую
Я той, что мне не внемлет – ей одной
И с миром, и с судьбой моей слепой,
С любовью, донной и собой горюю.
Далеко сон, и отдых не слетает:
Но вздохом, стоном встречу я рассвет
И из души текущие рыданья.
Встает заря, белеет мрак: но нет!
То солнце – что и жжет, и восхищает –
Одно лишь усладит мои страданья.
ВЕСЕННЯЯ НЕВЕСТА
Она порхала тихо между веток,
Чуть зеленеющих перед весной;
Ей было вольно в тишине лесной
И широко в сплетеньи хрупких клеток.
Уж чудился навес зеленых сеток –
В прохладных искрах, влажный и сквозной
Сплетался он в игре с голубизной,
Смеявшейся тазами резвых деток.
И сыпался их смех по чуткой чаще –
Звеня, скликались птичьи голоса.
Она взвивалась с ними в небеса.
Но у земли ширять хотелось чаще.
А в синеве развеялась маняще
Ее фаты сквозная полоса.
***
…………………Il faut etre toujours ivre.
…………………Baudelaire
Да, опьяненным нужно быть всегда.
Вином, грехом, молитвой – опьяненным.
Чтоб каждый миг явился проясненным,
Где не шуршат минуты, дни, года.
Я каждый миг хотел бы быть влюбленным,
Пылать, как та далекая звезда, –
Зажечь ли мир, сгореть ли без следа, –
Но говорить с бессмертьем окрыленным.
Но где найду напиток я хмельной,
Тот райский нектар, ту волну живую,
С какими я хоть миг восторжествую?
Кто напоит той ярою волной
И ливнем выльет тучу грозовую,
Чтоб опьянен был целый мир со мной?
***
Дождливый день ползет к ночи уныло
И шепотом зовет несмело тьму.
Уже с утра пустое сердце ныло,
И тусклый сон мерещился уму.
Сознание бездейственно застыло,
Не разгадав навеки, почему –
И для чего кругом всё так постыло,
Всё так враждебно духу моему.
И пусть же день свершает путь обычный,
Дождливый путь к вечерней тьме – и пусть
Шаги его и шум одноязычный –
Знакомая, своя, родная грусть.
Как старой сказки шепот, мне привычный,
Уж я давно всё знаю наизусть.
***
Я уходил с душою оскорбленной
От моего земного алтаря;
Еще дымил он жертвой раскаленной,
Зловещими рубинами горя.
И над моей мечтою опаленной
Уже вставала новая заря –
Владычицей, порывом окрыленной,
Над бренными обидами царя.
Но я тоске грызущей предавался:
Вокруг назло призывам молодым
Удушливой волною расплывался
Последней жертвы едкий, горький дым.
Я задыхался медленным угаром,
Отвергнутый с моим последним даром.
1.
Белеет четко переплет оконный,
Синеет ночь за холодом стекла;
Волшебным взглядом, властью внезаконной
Она меня еще не увлекла.
Еще пока она робка, светла.
Зажег я лампы венчик полусонный
И жду, когда сгустится синь и мгла
У тусклой головы, к стеклу склоненной.
Она обнимет – и отдамся сам
Я всем ее знакомым чудесам
У лампы, здесь – и там, во мраке жутком.
Не разделен, а связан промежутком,
С самим собой я отдаюсь часам,
Шуршащим тайной в напряженьи чутком.
2.
Не вечно я один в бессонный час
Во мгле окна тускнею, отраженный,
Чернея смутно впадинами глаз, –
Как волхованьем, тьмой завороженный.
Но, тайнодейством жизни окруженный,
Когда вокруг последний свет погас,
Видений сонм идет – преображенный,
Так близкий нам и роковой для нас.
Я слышу говор, шепот, смех, рыданья,
Мне чудятся и страсти, и страданья –
Единая, как ночь, земная страсть.
И вечной грезы любящая власть,
Лишь дымкой сна обвив свои созданья,
Им мощь дарит воспрянуть, но не пасть.
***
Есть имена. Таинственны и стары,
Пылают властью эти имена.
Как приворотных зелий семена,
Они таят неведомые чары.
Дивились им века и племена,
Иль тихо пели их сквозь зов гитары,
Они властны, как сладкие кошмары,
В усладах их безвластны времена.
Из них одно в прозрении глубоком
Душа зовет, из века в века – одно,
Покорена проникновенным оком.
Не знаю я, недавно иль давно –
И я настигнут именем – как Роком.
Сегодня мне узнать его дано.
ПОЛЕТ
1. Дэдал
Приди ко мне, возлюбленный Икар.
Вот – я решил великую задачу!
И празднеством я этот день означу;
Прими же крылья – мой бесценный дар.
Теперь в мечтах о родине не плачу:
Минос могуч, я – немощен и стар;
Но злу нанёс решающий удар.
Даров свободы втуне не истрачу.
О верь мне, сын. Недаром твой Дэдал
Познал страду творящего усилья
И всем богам молился и рыдал.
Почувствовал и в этой сказке быль я;
Благого неба тайну угадал –
И создал ныне царственные крылья.
2. Икар
Люблю полёт ночной – при свете звёзд.
Летя, прельщусь то этой, то другою –
Меж нами встанет лёгкою дугою
Невидимый – и достижимый мост.
Но только дню всю душу я раскрою.
Безгранный мир величествен и прост;
Я в крыльях чую жизнь, порыв и рост,
Я увлечён их мощью, как игрою.
А иногда, разнежен и ленив,
Спустившись низко, плавно пролетаю
Над гладью вод, над ширью рощ и нив, –
И вдруг, пронзая облачную стаю,
Взвиваюсь ввысь – и, глаз не заслонив,
Гляжу на солнце – и смеюсь, и таю.
3. Наяда
О, наконец ты на моей груди!
Но недвижим, но бледен, как лилея.
Напрасно я, как мать, тебя лелея,
Шепчу, кричу: «Откликнись! Погляди!»
Как я ждала, в желаньях тайно млея,
Когда один летел ты впереди –
И низко, низко. «Милый мой! Приди!» –
И руки подымала в полумгле я.
Как нежен шеи палевый загар…
Как кротко светит на тебя Плеяда…
Пошевелись, вздохни! Взгляни, Икар!
Любила солнце для тебя наяда!
О солнце! Взгляд твой – злейшая из кар!
Кому, за что – твой кубок, горше яда?!
***
………………Как оный набожный жонглер
………………Перед готической Мадонной…
……………………………..Вячеслав Иванов
Пусть ночь греха в душе моей бездонна;
Но разве я, один в ночную пору,
Неслышный уху и невидный взору,
Вам не служу, пречистая Мадонна?
Как некогда смиренному жонглеру,
Чья жертва к Вам всходила, благовонна,
Вы – к набожным порывам благосклонна –
И мне откройте путь к святому хору.
Как Барнабэ лишь – стройными делами,
Свершенными молитвенно и тайно,
Вас прославлял один необычайно, –
Так мне моими темными хвалами
Дозвольте воспевать, не именуя,
Мадонна, Вас – и слушайте, молю я.
***
Ваш голос пел так нежно о гавоте,
Танцованном у старенькой маркизы, –
Что имя бесподобное Элизы
Просилось на уста при каждой ноте.
Влюбленных ревность, ласки и капризы,
Свиданья шепот в полутемном гроте –
И поцелуй при мраморном Эроте,
И тайных нег веселые сюрпризы, –
Всё вспомнилось: любовь была премудра
И в песенке под звуки клавесина.
Ваш взгляд, румянец, милая кузина…
Вот локона развившегося пудра…
Вот новые таинственные мушки,
Как и тогда – на бале у старушки!
***
Мой друг, еще страницу поверни –
И желтую, и нежную страницу;
Вновь вызови живую вереницу
Крылатых снов блаженного Парни.
Полны весенней негою они.
Приветствуй бодро юную денницу –
И в юный мир чрез шаткую границу
Уверенно и радостно шагни.
На фоне утра нежно-розоватом
За стройной нимфой гонится пастух
Их смех поет хмелеющим раскатом,
Пока румянец утра не потух,
Любуйся им – твоим счастливым братом
И раскрывай влюбленной песне слух.
***
……………..E sospirando pensoso venia,
……………..Per non veder la gente, a capo chino.
……………..Dante. La Vita Nuova
Моя любовь шла голову понуря,
Чтоб скрыть лицо и не видать толпы;
И были тихи, медленны стопы,
Хотя в душе рвалась, металась буря.
Тянулись окна, стены и столпы –
И люди, люди; но, чела не хмуря,
Всё шла она, слегка ресницы жмуря,
Чтоб не сойти с предызбранной тропы.
Дневная жизнь, звеня и пламенея,
Вокруг текла – вдруг деву замечала –
И устремлялась взорами за ней.
Из-под волны распавшихся кудрей
Она безмолвным вздохом отвечала
И шла вперед, склоняясь и бледнея.
***
…………………………….Н.
Душистый дух черемухи весенней,
Ее зелено-белую красу,
Одетую в рассветную росу –
Я полюбил душой моей осенней.
Всё жизненней, душистей и бесценней
Моя любовь мне в жизненном лесу;
Всё осторожней я ее несу,
Всё путь мой долгий глуше и бессменней.
Когда ее я вижу в светлой чаще –
Нарядную любимицу мою –
Я взгляд ее невинных таз ловлю –
И мне дышать в глуши всё слаще, слаще,
И долго я любуюсь и стою,
И вновь иду, и счастлив, и пою.
***
……………………….М. В. Сабашниковой
Заклятую черту перешагни –
И летнюю страду сменит награда –
Лилово-синих гроздьев винограда
И тусклые, и жаркие огни.
Не для тебя высокая ограда.
Покорных лоз объятья разогни,
Отважно душной чащи досягни,
Чтобы узреть царицу вертограда.
В волшебную дрему погружены
Хмельные гроздья. Чуть листвой колышут –
И винный запах в их огне лиловом.
В недвижном воздухе могучим словом
Завороженные, молчат – и слышат
Присутствие таинственной жены.
***
Под гул костров, назло шумящей буре
Мы продолжали пир торжествовать,
Когда сквозь бор на разъяренном туре
Ты прискакала с нами пировать.
Вино – помин по нашем древнем щуре –
Мы по ковшам спешили разливать;
А ты валялась на медвежьей шкуре.
Мы все тебя бросались целовать.
Ты оделяла нас чудесным даром.
Казалась ты владычицей громов;
Ты хохотала – буря бушевала.
Вдруг бор потрясся яростным ударом.
Умчалась ты – и вспыхнул царь дубов,
За ним – раскрылся черный мрак обвала.
***
Я в роще лавра ждал тебя тогда.
Ручьи, цветы – деннице были рады.
Алела розой утренней отрады
У ног моих спокойная вода.
Уж просыпались дальние стада.
Кричали резво юные мэнады.
А я шептал, исполненный досады:
«Нет, не придет уж, верно, никогда».
Вдруг – легкий бег и плеск в воде ручья:
Ты, падая стремглав, ко мне взываешь,
Белеешь в алой влаге, исчезаешь…
Я ринулся к тебе, краса моя.
А за тобой – и смех, и вой кентавра,
И стук копыт гремел по роще лавра.
***
Я к ней бежал, вдыхая дух морской,
В забвении томящем и счастливом.
Над голубым сверкающим заливом
Стлал золото полуденный покой.
Вся розовея в пламени стыдливом,
Обвив чело зеленой осокой,
Она ждала с улыбкой и тоской
На лоне волн ласкательно-сонливом.
Вдруг над водой увидела меня…
Слепительные, пенистые брызги,
Прозрачные, пронзительные визги –
Рассыпались, сверкая и звеня.
И плеск далек. Но миг – спешат обратно
В лазурном блеске розовые пятна.
***
На берегу стоял я у решетки.
В ушах звенели звуки мандолин,
Назойливо одолевая сплин.
А нежен был закат и дали – четки.
Скользили разукрашенные лодки.
Чернели полумаски синьорин;
Их нежили и ласковость картин,
И тенора чувствительные нотки.
Как позы женственны, как вздохи сладки.
Но это чей малиновый наряд?
Тяжелые струящиеся складки…
Огромные глаза огнем горят –
Твоим огнем – в разрезах полумаски…
Ты!.. Меркнут звуки… потухают краски…
***
……………..Надежде Григорьевне Чулковой
За темным городом пылали дали
Сиянием закатным багреца.
Глухому дню покорного конца
В усталой дреме люди ожидали.
Нежданно мимо моего крыльца
На вороном коне вы проскакали.
За темной тенью бившейся вуали
Я не увидел гордого лица.
Но стройный образ амазонки черной,
Мелькнув на багрянице заревой,
Дохнул какой-то силой роковой.
И тишина казалась чудотворной:
Не я один поникнул головой,
А весь народ одной душой покорной.
***
Я думал, ты исчезла навсегда:
Судьба-колдунья все жалела дара.
И безнадежной едкостью угара
Пьянили дух шальные города.
Так проползли бесцветные года.
Толпа течет; скользит за парой пара
По освещенным плитам тротуара.
И вижу – ты, спокойна и горда.
Твое лицо прозрачное – из воска.
Темнеет брови нежная полоска.
В наряде черном строен облик твой.
И ты стоишь у пестрого киоска.
Как хороши – и шляпа, и прическа,
Стеклянный взор и профиль восковой.
***
В сияньи электрических огней,
Под гул автомобилей и трамвая, –
Толпы не видя, глаз не отрывая
От черт знакомых, шел я рядом с ней.
Стеклянными глазами все ясней
Она глядела, – маска восковая.
И, в радостной беседе оживая,
Сияла ясно страстью давних дней.
Очарованье вечных новых встреч
Под масками – мы оба полюбили.
И сладко радость бережно стеречь!
Да, это ты! Как тьма нам не перечь, –
Горят огни, шумят автомобили,
И мы – вдвоем, и льется жизни речь.
***
……………………Ночь лимоном
……………………И лавром пахнет.
……………………………Пушкин. «Каменный гость»
Я знаю, в той стране, где ночь лимоном
И лавром пахнет, где любовь поет
Свой добровольный, свой блаженный гнет
Под темным, пышнозвездным небосклоном, –
Там полумаска черная идет
Смиренно-гордым, нежно-дерзким женам.
Покорные им ведомым законам,
Сквозь прорези глядят они – вперед.
Их черт не видно, но они – прекрасны
И потому – свободно-сладострастны,
Капризной тайной красоту покрыв,
Так, затаивши – гордые – порыв,
Они глядят – и знают: жарче солнца
Ответит взор влюбленный каталонца.
***
Сними же маску с этой робкой тайной –
На кладбище, безмолвною порой.
Открой же мне лицо, открой –
В его красе, как сон необычайной!
Сегодня? В ночь? В судьбе моей случайной
К тебе вхожу не первый я – второй.
Пусть так! От глаз, от уст – желаний рой
Стремит к любви свободной и бескрайней.
И я любим! Мучительный раздор
В душе затих. Ты любишь, донна Анна –
И ты со мной… Как ночь благоуханна!
Постой! Вот он – почтенный командор.
Зови ж его! Пусть видит наши ласки!
Сегодня в полночь ты со мной – без маски!
***
Богатый ливень быстро прошумел,
Серебряный, веселый и прохладный.
Пустынный зной, немой и безотрадный
Он разорвал – прекрасен, юн и смел.
Он – юноша – среди веселых дел
Вбежал сюда, еще к веселью жадный,
Смеясь, хваля какой-то пир громадный,
Блестящими глазами поглядел.
И нет его. Он убежал, спеша.
Словами торопливыми прославил
Он молодость – и радость тут оставил.
На ветках, на стеблях – как хороша!
Алмазная, блестит, звучит, играя,
Поет стихи про пир иного края.
***
…………………….Счастиялегкий венец.
…………………….«Довольно». Вячеслав Иванов
Широкой чашей быть – хмельным вином
Налитой до избытка, выше края,
Шипеть, смеяться, искриться, играя
И разливаясь на пиру хмельном.
Широким морем быть – в себе одном
И адской бездны плен, и волю рая
Вмещать безмерно – пышно убирая
Себя валов серебряным руном.
Широким небом быть – и обнимать
За солнцем солнце синевой нетленной
И, распростершись, течь вкруг вселенной.
Широкой песней быть – себе внимать
И шириться так властно и раздольно,
Чтобы сказать самой себе: «Довольно».
СУДЬБА С СУДЬБОЙ
1.
Как я грущу, как плачу по тебе!
И сладко вдруг, назло моей судьбе,
Тревожить ум немыслимою встречей,
Манить мечту за грань противоречий –
В те давние, в те стройные года,
Не бывшие как будто никогда:
Ведь может быть, – проникновенным оком
Я вижу их в предчувствии далеком.
Твои глаза, все милые черты,
Движения, что знала только ты,
Руки твоей к руке прикосновенье…
Но миг один – и где самозабвенье?..
Ты в прошлом ли, в грядущей ли судьбе –
Я всё грущу, всё плачу по тебе.
***
Кольцо спадает с тонкого перста
Руки твоей, полупрозрачно-бледной;
А тихо светится твой взор победный,
Ты, строгая, спокойна и проста.
Померкшая бесстрастна красота,
Как разговор твой, безучастный, бледный;
Покинуты улыбкою бесследной
И странно сухи тонкие уста.
Как тень сейчас стоишь передо мною.
Иль никогда и не была иною,
Нездешняя, в сиянье странном ты?
Мне холодно. Одолевая муку,
Смотрю, как бы над бездной пустоты
Всё на твою опущенную руку.
***
……………………………….М. К. Н.
У нас двоих одно воспоминанье.
И никому вовеки не отнять
Того, что в каждом теплилось свиданье,
Что через годы будет жить опять.
Где дней своих печально ты ни трать,
Пусть хоть на миг, но смягчено страданье,
Как мне дарит былого благодать
Опору – посох в тягостном изгнанье.
Скитальцы, мы невольно разбрелись.
Но если голос милого былого
Тебя коснется, – сердцем отзовись.
Минуты нашей благостное слово
На светлой и на сумрачной чреде,
Где ни вспомянется, тепло везде.
РАСПЯТОМУ ХРИСТУ
……………….No me mueve, mi Dios, para quererte
……………….El cielo que me tienes prometido…
……………….A Cristo crucificado
Тебя любить влечет всё вдохновенней,
О Бог мой, не небес обетованье;
Не ада столь ужасное зиянье
Мне запрещает грех богохулений.
Влечешь меня Ты, Бог, в огне видений –
Ты, ко кресту прибитый, в осмеянье;
Израненного тела истязанье;
И Твой позор, и смерть среди мучений.
Любовью так влечешь неизмеримой,
Что и без неба всё б Тебя любил я,
Всё трепетом, без ада, одержимый.
Не воздавай любви неоценимой:
Когда б я и не ждал всего, чем жил я,
Всё так же б я любил Тебя, Любимый.
***
Люблю я, русский, русского Христа,
Русь исходившего, благословляя, –
И всем дыханием родного края
Жила моя любовь, – как Он, проста.
Теперь душе понятна красота
Не тихая, не близкая, иная –
Пред той земной не более ль земная? –
Как окравленные три креста.
Чьим преданный нечистым поцелуем,
Русь, твой Христос терзаем и бичуем
В обличии презренного раба?
Вернись к Нему скорей тропою тесной,
Освободи Его от ноши крестной!
Люблю и верю: вот твоя судьба.
СОНЕТЫ РАБА
I.
Уйди в себя, ты, раб! Не вопрошай,
Откуда и куда ведут скитанья.
Чужим себе и ближним пребывай,
Будь тем, что есть: числом без содержанья.
Шутя, из тьмы вот некто в светлый край
Позвал тебя – на высоты сознанья:
«Ну, пес, живи и душу отравляй
Напитком жгучим тщетного желанья».
И некто… Кто? Бог? Сатана? Чудак? –
Кто от цепей твои распутал крылья,
Опять тебя с дороги без усилья
Столкнет в пустые пропасти забвенья,
И в мертвом пепле прежнего горенья
Вновь прах ты, человек – ты, пес – бедняк…
II.
Зачем вся ложь и звон пустых речей?
К чему котурны? Пусть без масок лица!
Ты – человек, и немощи твоей
Чуть тлеет правдой в сердце огневица.
Нет мысли, чтоб поднять тебя с путей,
Где вдаль, слепа, звезда твоя катится.
Глядишь – и видишь бездны пропастей –
И падаешь, застреленная птица.
Виждь правду! Где глубокими тенями
Беда и горе заплелись венками,
Зачем себе роль Бога ты берешь?
Раб, выскажись душе своей в доверье.
Титанское убей высокомерье.
Ты только человек. А дальше ложь.
III.
Мне Сатана явился в час унылый.
Пошли глухою ночью – гость и я.
И стали над заброшенной могилой,
Где молодость погребена моя.
В душе погибшей горе встало с силой:
«Ей в сердце яд влила рука твоя,
С ее кудрей сорвал венок ты милый,
Лишил поруганную бытия!»
Сквозь темноту он мне блеснул очами:
«Ты бредил сам, венчал ее цветами,
Жизнь мерил сказкой, солнцем видел мрак».
«Что ж вера в солнце всё владела нами?»
Захохотав, он зашумел крылами:
«Ты верил? Ты надеялся? Дурак!»
IV.
За тенью тень брели мы тусклым днем
Измученными, тяжкими шагами.
Над нами – осень с черным вороньем,
Угроза жалких, тощих туч – за нами.
Привал. Равнина. Бродит взгляд кругом.
Крест ко кресту. Их тысячи, рядами.
Засеян ими свет. Крест за крестом.
Они безмолвны над богатырями.
Сел на могилу. Надписьразбираю:
«Я богатырь, я пленник, пепел, прах.
Сплю. Спит моя надежда. Спит мой страх».
Кресты неисчислимые считаю.
В гряду земли зарылися персты.
Ах, чтоб уж спало, сердце, так и ты!..
5. СОНЕТ ИЗ АЛЬБОМА
……………………………М.А. Кржевской
Он жил во дни и Вундта, и Бергсона,
И Ибсена, и сладостных стихов,
Открытья радия и электрона,
Борьбы и крови, лживых дел и слов.
Зазывнее вечерового звона
Манили грезы в край надзвездных снов,
Познания терновая корона
Венчала труд и пыл его шагов.
Любви вкусил и красоту изведал,
Себя и горечи, и мысли предал,
Смотрел в ту бездну, где обманов нет –
Надежд почивших пламенный поэт,
Вихревращенья сын и раздвоенья
На склоне племени и поколенья.
***
Второго августа заветный срок
Не всколыхнул в душе моей ни звука.
Туманом тусклым разлитая мука
И скудных слов чужда, и мерных строк.
Пусть мир тебе и ярок, и широк!
Так осень, вдохновительница внука,
Для деда – злая тягота и скука,
Покуда не угомонится рок.
Благая ль воля будет надо мною?
Всевидящая ночь придет родною –
Осенняя хранительница муз.
Тогда с тобой я запою беспечно,
Скажу: «Издревле сладостный союз
Поэтов меж собой связует» – вечно.
***
…………………….Б.А. КРЖЕВСКОМУ
Чем усладить печальный наш досуг?
Преданьями отеческого крова:
Ведь осеняла нас одна дуброва
Пред очагом науки, милый друг.
Там волшебство магического слова
Всемирного цвело, как рай, вокруг
И душу всю овеивало вдруг
Цветением бессмертного былого.
Недаром и теперь, в годину бед
Истосковавшееся сердце наше
Найдет ли пристань, старой книги краше?
Да сладостней ведь ничего и нет,
Как пить столетние живые строки –
Одной извечной красоты уроки.
НОВОСЕЛЬЕ
Я не отшельник, тут обретший келью,
Но лишь обласкан тихим пепелищем
И волю возлелеял в сердце нищем –
Да будет мир над жесткою постелью.
И труд да снидет, супротивный зелью
Немецкому, да станет дом жилищем
Для тех одних, с кем правду жизни ищем,
Кто к общему паломник новоселью.
Нет малых дел. И скромною куделью
Прядется пряжа на замену старой;
А нить порвавший взыскан крепкой карой
Самоуничтоженья перед целью
Великой, как не высказавший словом
Заветного – не в боли, в мире новом.
ПОСЛЕДНЕЕ СОЛНЦЕ
Осеннее прощальное тепло
С бело-лазурной чистой высоты
На старческие тусклые черты
Широкой светлой полосой легло.
Оконное огромное стекло
Дарящих мощных сил, что излиты
В последний раз, не умеряло. Ты
Доверчиво лелеял в них чело.
И не смыкались веки бледных глаз;
Недвижный, ты лишь одного хотел:
Закатный день, пребудь же чист и цел.
И долго-долго этот мирный час,
Слепительный, вокруг тебя не гас,
И мир был – твой всей болью смертных дел.
ГНЕВ
Плотина прорвалась – и пруд ушел.
Остался ручеек, – полоской тонкой
Сочится скромно и струей незвонкой
Чуть орошает углубленный дол.
Так вдалеке от грозных бед и зол
Остался я, но не иду сторонкой, –
Нет, не стесненный ветхих лет заслонкой,
Свой ясный путь и я в свой час обрел.
Тут, поравнявшись с каменною кручей,
Хоть косной, но упорной и живучей,
Я прядаю, вконец остервенев, –
В себе взрастив взрывающий заслоны,
Объемлющий собратьев миллионы
Единый, цельный всенародный гнев.
ОГОНЬ-СЛОВО
Немало там поэтов-братьев бьется;
Из ткани слов, что трепетно жива,
Взрастают подвиги, а не слова, –
Как словом, так штыком теперь бороться.
Родного дома скрипнули воротца,
К родимой груди никнет голова,
И мирный день святого торжества
Вернувшегося встретят мореходца;
Так ты, поэт, с дорожною сумой
Из дыма и огня придешь домой –
Из страшного и сказочного края;
И станет словом бывшее огнем;
В него мы будем вслушиваться; в нем
Пыл боевой пребудет весь, играя.
***
………………..Павлу Петровичу Бажову
Клинок уральский – восхищенье глаз:
В лазурном поле мчится конь крылатый;
Почтен неоценимою оплатой
Строй красоты, не знающей прикрас.
Таков же, мастер, твой волшебный сказ, –
Связуя вязью тонкой и богатой
Торжественно тревожный век двадцатый
И быль веков, – обворожая нас.
Да будет это творческое слово,
Грядущему являя мир былого,
Оружьем столь же мощным на века, –
Как эта сталь и как душа народа,
Как с ней одноименная свобода –
Крылатый конь уральского клинка.
ДВОЙНОЙ ОТЪЕЗД
Скажите мне, ах, вспомните ли вы
Хотя б одно заветное мгновенье,
Где грусть моя в невольном вдохновенье
Была б созвучна веянью Москвы?
Мне вдалеке, у строгих вод Невы
Отрадное певцам самозабвенье
Вновь зазвучит о вещем откровенье,
Светящемся и сумрачном, увы!
Распутьями трудна моя дорога:
Ночную ли подзвездную чреду,
Полдневную ль как пристань я найду?
Вас – да хранит до милого порога,
Обретшую покров для бурь и вьюг,
Напутствуя, благословенный юг.
ИВОЛГА
………………Одним толчком согнать ладью живую.
……………………………………………………Фет
Беззвучные недели проползли
Дремотных дней безвольной вереницей,
Усталою, больною, бледнолицей,
Туманною – над лоном злой земли.
Но вот зовут друг друга журавли,
Летят на юг воздушною станицей,
Горя собрать за трудный путь сторицей
Дар золотой в лазоревой дали.
Так легкий звук, мгновенный и случайный,
Предчувствие гармонии тая,
Раскрыть силен безмерные края.
Так лишь толчок – и словно властью тайной
С сырых песков глухого забытья
Вот в океан уже скользит ладья.
***
И месяц мил чистейшей тониною,
И словно влажны звезды. Не вчера ль
Ушел от нас еще один февраль,
А нынче новый март манит весною?
Пускай же где-то негою иною,
Сладчайшею цветет живая даль,
Где из-за гор свой дух струит миндаль
Душистою и думною волною.
Ведь и в благословеннейшей стране
Венки пирам и дружбе приносила
Не роз и миртов царственная сила:
Певцы любили с ними наравне
Укроп, петрушку; чтили их свирели
Не Филомелу – ласточкины трели.
***
Прости меня! Так часто о себе,
Непрошеный, с тобою говорю я –
И весь раскрыт, то плача и горюя,
То просветлев доверием к судьбе.
Но как молчать, когда помнится снова:
Чуть дрогнула живая тишина?
Не песня ли душе возвращена,
Устам немым – обетованье слова?
Хоть только блик мелькнул из темноты
Не знаю, что: отрада или мука –
Предчувствие очнувшегося звука –
И вот уже – передо мною ты,
И стройным то, что, смутное, томило,
К твоим коленам принести мне мило.
***
Есть люди-звери – от крота до льва –
Жильцы земли, воители земного:
От слепоты до солнечного зова
В них родина владычная жива.
Есть люди-рыбы: им глуха молва,
Как сквозь кристалл прозрачного покрова:
Они плывут и внемлют рыбье слово,
И видят свет другого естества.
Но есть иные. Чуть, едва-едва,
Касаясь праха, – вот ширяют снова
Стихиею воздушною, иного
Сияния полны и торжества
В полетах белокрылых – голубого.
То люда-птицы: ими жизнь права.
***
……………..Лишь с фимиамом песнопенья
……………..Падет к стопам твоим поэт.
……………………………………………Фет
Ты мудрости хотела от меня –
Пытливого и важного сомненья;
А дождалась – восторгов песнопенья,
Веселого и ясного огня.
Когда над нами ярко солнце дня,
Я не хочу ни ночи, ни затменья.
Но в пламени спокойного горенья
Мой фимиам плывет, мольбу храня.
Его приемлет тихая лазурь.
У сердца нет Ливана, злата, смирны.
Мои напевы радостны и мирны,
Не ведают ни слез, ни гроз, ни бурь.
Порыв души восторженной, воскресни
И загорись на жертвеннике песни.
***
Воспоминанья мне являют свет
Морозным и блестящим первопутком,
И в воздухе разреженном и чутком
Как бы звенит ласкающий привет.
А ныне мир приземистых одет,
Снует вокруг в круженье жадном, жутком,
И редко тихим, чистым промежутком
Душа вздохнет. Успокоенья нет.
Пути ее глухие тяжки, строги,
Едва бредут по колеям дороги
Ухабистым, изрытым и кривым.
Вдруг девственной наляжет пеленою
На буром белый снег – и тишиною
Повеет мне – и духом вновь живым.
***
Сквозь утренние томные мгновенья
Мне слышен звон торжественной Москвы.
И помню я: сегодня воскресенье
И день усекновения Главы.
Уже осенней жертвенной листвы
Страдальческое светлое горенье
В разлитии нетленной синевы.
Тут, за окном – влечет меня в паренье.
И верит дух – вновь высью потеку,
С телесной ветхостью забыв по прахе
Приниженную дольную тоску
Пророк сложил – на блюде, не на плахе –
Главу окровавленную, – но вот
Звон светлый воскресение поет.
***
…………………Ольге Максимилиановне Новиковой
Кто скажет нам, что горестно, что сладко?
Вот мне мила ирония твоя,
Как, впрочем – уж признаюсь, не тая, –
И вся чуть уловимая повадка.
Я чашу пью – и терпкого осадка
Не предвестят прохладные края,
Я розу рву – не жалит, как змея,
Шипов ее ревнивая загадка.
Жизнь не таит прекрасного лица,
Несет на пир неведомые брашна.
Я позабыл, что радостно, что страшно, –
Открытою улыбкой простеца
На тонкую улыбку отвечая.
Прими ее, ты, добрая, ты, злая.
***
……………….Ольге Максимилиановне Новиковой
Мне доводилось часто Ольгин день
Встречать среди недель отдохновенья,
Когда вступает медленная лень
Одна в свои широкие владенья.
А ныне вы бездумность и покой
Сулите мне, едва приоткрывая
Полувоздушной легкою рукой
Усталому рубеж благого края.
В ваш светлый день – для вас он будет благ
Покинутый тревогой и недугом,
Приветствуемый волей и досугом.
А мой отмечен первый робкий шаг
По чернозему этим поздним летом
Хвалой, где вновь я становлюсь поэтом.
***
………………………….Марине Принц
Замолкли вы. Ужели – «с глаз долой –
Из сердца вон», по старой поговорке?
Иль стариковские глаза не зорки.
Не видят равнодушья правды злой.
И в стужу над остывшею золой
Сиди себе спокойно в тесной норке,
Довольствуйся сухим хрустеньем корки
Да молча вспоминай уют былой.
В молчаньи дух какой-то нежилой;
А в наши дни людской всемирной муки
Поверьте мне – лирические звуки.
Пронзая холод жгучею иглой,
Целительны – и, если в сердце живы,
Должны рождать певучие отзывы.
***
……………………..Марине Принц
Как нынче вы приветили меня,
Ободрили и сердце отогрели
И мимовольно передать сумели
Мне искорку от юного огня!
Ее в душе лелея и храня,
Бодрей пойду к единой общей цели,
Авось минуя буруны и мели,
Ладью направив прямо к солнцу дня.
Спасибо вам. Моей осенней ночью,
Причалив ненароком к островку,
Я присоседился и к огоньку, –
И обсушился, и узнал воочью,
Что есть еще уют и тишина,
Что и пловцу она на миг дана.
***
………………..Ольге Максимилиановне Новиковой
Сегодня пятница – тяжелый день,
Да ныне дни не все ль тяжеловаты?
Лишь под вечер в окне холодной хаты
Румяный луч мелькнет, как счастья тень.
А там, над дымом сел и деревень
С вороньим граем вьются супостаты,
Пока их наши воины, крылаты.
Не обратят в бессильную мишень.
Тогда, со скрежетом и завываньем,
Они падут на грудь чужой земли
И грохнутся с размаху. Воздаяньем
Их тысячи могилу обрели.
Пусть тысячи еще ее получат
В тяжелый день – и нас уже не мучат.
***
………………………….Ивану Новикову
Вдали отрадно знать, старинный друг:
Поэты мы, как мать-земля родная,
Куда ни глянь, от края и до края,
Работаем, не покладая рук.
И тягостная легче боль разлук,
Раздельность нашу близостью являя,
Когда в единстве наших песен стая –
Как лебеди, летящие на юг.
Утешно мне лирическое слово
И радостно, что с памятью былого
Под знаком Пушкина разишь врага —
И вижу, словно став с тобою рядом:
Вот ямба сокрушительным снарядом
Крушишь его бесовские рога.
***
Меж формою сонета и сонаты
Мне видится глубокое сродство,
И корни первозданные его
Живительными сказками богаты.
Всё шире нам доступные охваты
Творящей мысли. С нею не мертво
Ни камня или красок вещество,
Ни слов и звуков – им же сны объяты.
И вот диалектически жива
Строеньем внутренним душа сонета,
Не тем ли, что крылатый дух квартета?
Скупой и щедрый, он свои права
Возносит над симфонией. Так спета
Ему вот эта песня торжества.
***
Не знаю, как же так могло случиться,
Что прозевал певец Татьянин день?
Пускай стишки подчас и дребедень,
Но всё ж не «после ужина горчица».
Добро б еще «знакомые всё лица»,
Как в ночь огни родимых деревень,
Манили бы под простенькую сень, –
Да тут не захолустье, а столица.
Что дальше, то заметней мой конфуз,
Как новичка на блещущей эстраде –
Справляюсь кое-как и Феба ради
Не посрамлю отечественных муз:
Замешкался, и сам не прочь любому
Под пару стать соседом по альбому.
***
……………….Виссариону Яковлевичу Шебалину
Да, скрипка, альт – и вот уже, богата
Звучания глубокой полнотой,
Развертывается, парит соната –
Как самолет, из стали отлитой.
Певучей птице крепкий дан устой
В широком воздухе рукой собрата,
И звуки льет она струей густой –
То меда, то расплавленного злата.
Двух голосов столетьем взнесена
Мощь, образующая силу третью;
Гармонией обретенной она
Дух вовлекает, как волшебной сетью,
В неведомый, но и родной полет.
Победная о мире нам поет.
ОТВЕТНЫЕ СРОСШИЕСЯ СОНЕТЫ
…………………………….А.С. Ерофееву
Ах, для стихослагателя – всё впрок:
Любая вольность прозы – нам возможна,
Едва мелькнет над изгородью строк
Капризница-летунья, чуть тревожна.
Совсем похож полет ее на скок,
А в песне легкой всё отнюдь не ложно:
Наш нервный быт, где просто всё и сложно,
Для шутки предоставил нам – урок.
Растерянность нас, растерях, порою
Стремит сквозь стрекозиный стрекот к строю,
Единство в многосложности тая.
Ряды потерь, крушений, а соломки
Где подостлать? А все подпорки ломки…
Едва ли так! Нет, с утлостью жилья
Еще совместен свежих листьев шелест,
В окно глядит столетний мощный берест
И говорит: «Вся жизнь твоя — твоя!»
Чредой нас всех ослиная ли челюсть
Угнать смогла бы с поля бытия?
Ей кое-что бросал силком и я:
Рок хочет жертв и их берет, не целясь.
Однако даже шутка скажет вдруг:
Философ дружен с музой говорливой,
Ей посвящая творческий досуг.
Есть предзнаменованья звук нелживый
В твоем стихе; с возвратом лучших лет
Уже взыграл в тебе былой поэт.
***
Беспечен я беспечностью твоею.
Я заблудился в свежей, яркой чаще –
И вот дышу свободней, глубже, слаще;
В душевной тьме тобою пламенею.
Вокруг тебя – все, точно ты, блестяще.
Но ведь судьба подобна фарисею –
Лелея тайно хитрую затею,
Меня пьянит все пламенней и чаще:
Ведь глубока, как жизнь, моя беспечность;
Она и скорби вечное жилище;
Миг вечности в ней целостней и чище.
И в ней самой – разгадки бесконечность:
Слиянье двух миров едва ль не проще,
Чем наша встреча в тихой, светлой роще.
***
Как странно с тонким запахом весны –
Предчувствием блаженным <и> отсталым,
Повеявшим над городом усталым, –
Сливаются загадочные сны.
И как они отрадны и грустны!
Как вдумчиво с покоем бледно-алым
Ласкают душу милым и бывалым,
Картинами любимой стороны.
Как будто осень любящим крылом
Коснулась дум и песен о былом,
И прояснились жизни очертанья…
Как в час заката блеклая листва,
Моих стихов приветные слова
Зарделись под лучом воспоминанья.
***
Мне не отведать нового вина:
Им старые мехи уже налиты.
Пусть кровь зальет смущенные ланиты
Вино стыда – красней вина она.
Но мне не в мочь воспрянуть ото сна.
Вечернею зарей мечты повиты.
Меня к себе, о слава, не зови ты:
Уж ты судьбой другому отдана.
Меня тревожит любиков смеянье
В грустилищах томящейся зари.
Вечернее, предсмертное сиянье!
Гори в душе, медлительно гори
Ты ждешь меня в пылании заката
О, сладкая богиня <?>! О Геката!
ДРУГУ
Уж не впервые говорю с тобой,
Хотя и знаю: ты теперь далече;
Бог весть, когда придем мы к новой встрече,
Разрозненные смутною судьбой.
Волны разгульной прядает прибой,
Влечет пловца в пылу невнятной речи, –
Но вдруг переплеснется через плечи,
Его обдав лишь влагой голубой.
Так, мысля о тебе, душой милую
Живое упованье, что твоя
Цела достигнет пристани ладья;
А сам не верю в непогоду злую,
Когда кругом среди неверной мглы
И пенятся, и плещутся валы .
***
Коль хочешь плакать, плачь, но плачь один:
Пускай другой не ведает, какою
Ты болен неизбывною тоскою,
И каждый тащит молча груз годин.
А лучше, воли бодрой господин,
Раз навсегда познай, себе к покою:
Наш долг – мириться всем с судьбой людскою
В превратностях ее. Так – до седин.
Их ветер треплет как твои одежды;
Ему навстречу раскрывая грудь,
Доверчиво на предлежащий путь
Расширишь ты внимательные вежды
И к вечеру приляжешь отдохнуть
Под сенью утешительной надежды.
.