Колокол
1.
На колокольню древнего собора спокойно я забрался, без надзора,
чтоб рассмотреть старинный городок, в котором оказался вдруг однажды,
уютненький такой, малоэтажный, где каждый домик, словно теремок.
Повсюду, от базара до вокзала, аборигентство местное сновало
и, оживляя общий колорит, не чувствуя стесненья и угрозы,
паслись у сквера городского козы,
там, где Дзержинский каменный стоит.
А колокол огромный на привязи, расписанный древнеславянской вязью,
висел в пространстве на семи ветрах и словно пребывал в иных мирах,
так как декретом выдали Советы, что Бога вроде не было и нету,
а всё. что было раньше – пух и прах.
И он, глашатай веры окаянной, всего религиозного дурмана,
что здесь незнамо столько лет висит, с собором, где попы травили души,
и коий вскоре должен быть разрушен,
быть должен сброшен, да и перелит.
-Пётр Первый отправлял таких на пушки, а мы его на детские игрушки,
или на что другое… Дайте срок…
А колокол отверженный, угрюмый, охваченный своей тяжёлой думой,
наверно, верил в предрешённый Рок.
2.
И захотелось мне услышать звон
его живой, забытый, колокольный.
Но вместо звона вдруг исторгся стон:
«Не бей меня, прошу тебя, мне больно!
И эта боль, и этот страх во мне
живут с поры, когда меня отлили,
и под Крестом на этой вышине
кандальными цепями закрепили,
словно распяв, счастливые вполне…»
И замер я. Почудилось ли мне?
А в наступившей зыбкой тишине вдруг Чёрный Ворон,
как внезапный шквал, влетел в сию бесхозную обитель.
Всего скорее здесь он гнездовал,
а я был нежеланный посетитель.
И каркнул Он, как будто гаркнул:
-Вон!
И я сбежал в нахлынувшем испуге,
а колокол, казалось мне, в натуге
вослед печальный посылал свой звон,
сюда, где эхом в замкнутом пространстве
за мною гнался гул моих шагов…
О, молодость!
О, годы юных странствий!
О, страсти тех мятущихся годов!