Алексей Л. Ковалёв
«Человек не предназначен для восприятия трагедий глобального масштаба. В этом отношении развиваться ему некуда. Сама человечность, если она достигнута, предотвращает возможность таких трагедий... Речь идёт не об утрате человечности, а об общей её неполноте, недостаточности».
Пол Словик
«Есть в моём существе странное желание: я хочу перестать вести себя, как крыса, нажимающая рычажки – даже если придётся немного поголодать...». Жак Валле
Мы всё ещё мучительно поглощены событиями в Украине. И вот – одно из новых сообщений в Facebook:
«Короткое и ужасающее видео облетело вчера полмира. Полуобнаженная девушка, с переломанными, с закинутыми в стороны в коленях ногами, как у игрушечной и пластмассовой куклы, она лежала в кузове пикапа, а на ней сидело, положив ноги, здоровенное, двуногое существо... Девушка, которая никакого отношения к Израилю никогда не имела, а просто приехала из Германии на музыкальную тусовку.
Девушку на другой фотографии мир совсем не помнит и не знает. Это Ануш Аветян. Боец ВС Армении. В сентября прошлого года, во время двухдневных боёв под Джермуком, Ануш попала в плен к неприятелю. Над ней долго измывались. Нет, ей не ломали ноги. Ей их просто отрезали. До этого отрезали пальцы. По одному. Один палец вставили в рот и так сфотографировали. После ей выкололи глаз, вставили в пустую глазницу камень и тоже много фотографировали...».
Попробуем превозмочь неизбежную оторопь и гнев. Наши слёзы и отчаяние только прибавят удовольствия насильникам. А догнать и расправиться с ними дано не нам, а тем, кто находится в непосредственной близости к событиям. Тем временем картины запредельных пыток не дают увидеть за чередой преступлений ещё один образ.
Клише. Самые варварские действия превращаются в однообразное, лишённое воображения повторение прежних приёмов: нападение с использованием всех современных военных средств, зверства и насилие над мирными жителями, массовая гибель женщин и детей, разрушения больниц и школ...
Вооружённое насилие над беспомощной жертвой растлевает. Но чего добиваются насильники изначально? Чувствут ли они угрозу своему существованию или хотя бы положению и совершают агрессию в превентивном порядке? Или пытаются таким способом завоевать себе блага, которых, по их мнению, лишены? Или это накопившаяся злость от старых, неоплаченнхе обид? Или психический синдром, связанный с манией величия, с преувеличенным представлением о собственной значительности и возможностях? Или противоположный синдром неполноценности, требующий для своего усмирения запредельной жестокости? Вполне вероятно, что все эти причины отчасти имеют место. Но что становится всё более очевидным, это отсутствие масштабной, обоснованной цели, движущей агрессором, равно как и отсутствие у жертвы необходимости в обосновании своего противостояния, поскольку простой инстинкт самозащиты в нём не нуждается.
Прежние столкновения были переполнены подобными целями. Сколь ни казались бы они абсурдными на наш взгляд, но идеи завоевания жизненного пространства и, соответственно, государственного могущества, колониальной (предположительно, просветительской) формы таких завоеваний, религиозного или националистического превосходства и мессианства, социальной или классовой революционной правоты – это были идеи, способные найти горячий отклик в не слишком разумных сердцах. Однако, все до одной исчерпали своё влияние. Неуклюжие попытки воспроизвести какое-то подобие империалистических, религиозных, национальных или революционных притязаний выглядят теперь отчасти комично – это пустое эхо давно умолкнувших чувств. И любое государственное или сектантское проявление грубой силы становится вульгарным бандитским разбоем.
Первичная реакция на бандитизм никуда не делась, он по-прежнему вызывает в людях гневный протест и желание противодействать ему, но бесцеремонность, с которой агрессор даже не пытается обосновать свои бесчинства, окончательно выносит события за пределы человеческого разумения. То есть, единственным адекватным ответом могло бы быть столь же безоглядное использование силы, чего цивилизованное человечество, при всём его несовершенстве, уже не может себе позволить. И наиболее влиятельные международные игроки, гипотетически способные дать агрессору внушительный отпор, демонстрируют растерянность и непоследовательность.
Нужно отметить, что недвусмысленный отпор массовому уничтожению невинных людей никогда не являлся приоритетом в политике сверхдержав, и их лидерам такое безразличие политического урона не наносило. Но по крайней мере в их сознательной, хотя и предосудительной сдержанности можно было наблюдать некое изуверское волеизъявление. Сейчас же к этой, якобы дипломатической отстранённости прибавилась явная оторопь и беспорядочность жестов. Как будто удивление в их реакции на происходящее преобладает над действием.
В разгар конфликта почти невозможно отвлечься от ежечасно развивающихся событий, любая попытка отстраниться выглядит аморальной. Но нельзя не заметить, что несмотря на противодействие, этот бесцельный разбой повторяется вновь и вновь, и, стало быть, за ним стоит какая-то более глубокая причина, остающаяся нам неизвестной. Пока мы её не найдём, разорвать этот порочный цикл, по-видимому, не удастся. Так что, нисколько не оправдывая насильников и воздавая им по заслугам, не худо бы удвоить усилия и заглянуть за рамки чудовищной панорамы сражений.
Весь мир как будто переживает медленную, но фундаментальную трансформацию. Воевать, в сущности, стало незачем, а всё ещё повторяющиеся попытки насилия – это, похоже, частные проявления одного и того же бунта против непонятным образом меняющейся действительности. Очертания нового порядка вещей неясны, поскольку ещё не определился субъект, который мог бы его олицетворить, и неуравновешенный, растерявшийся человек ощущает только утрату контроля над ситуацией и видит в этом угрозу. Прежние условия ему привычны, даже если не всегда удовлетворительны, и он склонен действовать знакомыми методами, а догадки о собственном бессилии и предчувствие неизбежности перемен умножают общую нервозность и, в случае конфликта – агрессивность одних и нерешительность других.
Французский учёный Жак Валле предложил гипотезу о том, что существует система, контролирующая человеческое сознание. Он не уверен, следует ли её объяснять в понятиях генетики, социальной психологии или простых феноменов – или она искусственна по природе и управляется некоей сверхчеловеческой волей. По его мнению, она может целиком определяться и законами, которые мы ещё не открыли.
«Человеческая жизнь управляема не чередой действий по разрешению проблем, - пишет Валле в свой книге «Невидимый колледж», - а воображением и мифами. Они подчиняются строгим правилам и тоже управляются системами контроля – хотя явно не материально-технического характера».
В целом события в мире никогда полностью не определялись общими усилиями людей, поскольку в основе мироздания лежат более сложные силы и закономерности, далеко не освоенные человеческим сознанием. Но в той или иной мере на развитие событий влияли широко распространённые убеждения, рождаемые прорывом религиозной, философской или научной мысли. Приобретая форму всеобъемлющих стремлений, иногда соперничавших друг с другом, они подчиняли себе практическую деятельность того или иного большинства, и даже такое противоречие создавало впечатление движения в определённом направлении, поскольку знаменовало собой возможный выбор.
Эта область жизни человека связана как раз с деятельностью по разрешению проблем. Среди наиболее известных идей такого рода можно назвать религиозные открытия единобожия и божественного сыновства, философскую революцию рационализма, политические теории демократии, свободы и равенства, научно-технологический переворот и экономические организационные структуры. Но создаётся впечатление, что все эти формы, сыграв весьма значительную роль в прогрессе человеческого существования, рано или поздно теряют определяющее влияние. Вот уже некоторое время ни одна из них не способна создать ощущение направленного движения. Мир становится набором случайных событий.
Как заметил Платон, и напоминает Жак Валле, помимо нужды в разрешении текущих проблем, существует и гораздо более тонкая система контроля, основанная на мифах – по терминологии Карла Юнга, на архетипах – и отражается она в сфере общего человеческого подсознания. Поскольку доступ к этой системе ограничен особой склонностью и способностью к творческому воображению, её воздействие на жизнь человечества не отличается логикой и в целом воспринимается, как случайность, что тоже не способствует представлению о целенаправленности. Валле иллюстрирует эту ситуацию сравнением с достаточно умным и храбрым ребёнком, способным влезть на стул и повернуть диск термостата, вызвав реакцию. Возможной реакцией, разумеется, может оказаться и шлепок от отца.
При утрате доверия и уважения к более или менее утвердившимся концепциям, хорошо знакомые, традиционные события, подобные международной военной агрессии, внутригосударственному столкновению и даже простым политическим переменам, начинают носить произвольный характер с трудно уловимыми причинами. Жизнь в столь хаотичесих условиях становится похожей на пытку, цель которой не ясна ни жертве, ни истязателю. Ярким свидетельством является состояние средств массовой информации, которые беспорядочно мечутся от одного события к другому, быстро утрачивая интерес к очередному из них, как бы ни было оно масштабно или трагично, и лишая нас возможности их сравнить, уж не говоря о серьёзном анализе. Таков же и бессмысленный калейдоскоп сюжетов и тем в общественных сетях.
Конечно было бы интересно узнать, как ухитрилось человечество загнать себя в
такую ловушку, За счёт чего оно потеряло способность рождать увлекательные и
преобразующие идеи. Но пожалуй главным теперь становится поиск освобождения из этой западни. И чтобы его начать, стоит уточнить, что она собой являет. А для этого лучше всего не соблазняться догадкой, что до сих пор пути человечества были той или иной формой заблуждений, и представить их естественными открытиями наиболее полезных и эффективных способов существования.
Нам вряд ли удастся узнать, почему в тот или иной период истории человеком овладевало увлечение одной из сторон его естества, когда казалось, что именно эта его способность таит в себе секрет благополучия. Возможно, это и было проявлением той самой системы скрытого контроля. Мир никогда не уставал рождать гениев в самых разных областях, но до поры до времени людям не приходило в голову уподобить себя Аристотелю или Галлилею. Однако, те незримые силы, которые управляют развитием Мироздания, подталкивали человека исследовать одну за другой все его возможности. И тогда все становились немножко Авраамами и Моисеями, а потом – отчасти учениками Иисуса. Позднее, познакомившись с могучими средствами разума и логического мышления, все превращались в малых Декартов и Спиноз. Затем наступило увлечение общественными преобразованиями и каждый видел себя подобием просветителей и революционеров. Наконец, пришла пора широкой известности научных открытий, и человечество обнаружило себя состоящим из Ньютонов и Дарвиных.
Последним открытием стало умелое использование науки в технологическом усовершенствовании жизни, которое, как казалось, решило наконец проблему материального благополучия, а люди стали предпринимателями и потребителями. Оставалось решить – какая из форм общественного устройства наиболее соответствует широко доступным производственным возможностям. Их обнаружилось всего две, и после недолгого соперничества окончательный верх одержала так называемая капиталистическая система свободного рынка.
Можно допустить, что каждое новое увлечение возникало не произвольно, а было результатом разочарования в предыдущем, которое, при всей привлекательности, не приносило желаемых результатов. Но что же это за результат, к которому так упорно и безуспешно стремится человек?
Если судить по тем устремлениям, которые он сначала превозносил, и в которых затем последовательно разочаровывался – религиозно-мифологическая действительность, могучий разум, безбрежное нучное творчество, упорядоченная организация общества, фантастические достижения технологии – придётся признать, что преобладающим стимулом для человека в целом до сих пор служил не столько интерес к самому себе, к Мирозданию и своему месту в нём, сколько потребность обеспечить себя безопасным существованием и, по возможности – удовольствием. Следует пожалуй считать, что это ему удалось.
При этом обнаруживается, что необходимое равновесие не обретено, и
удовлетворённость не достигнута. По сложившейся традиции пора было бы переходить к следующему общему увлечению, но все данные человеку природой способности, похоже, уже испробованы, и хотя каждая из них по-прежнему содержит потенциальные возможности, ни одна более не предлагает всеобъемлющую идею для очередного воодушевлённого обновления. Где же её искать?
Но что, если такой идеи просто не существует, что она больше не нужна? Не может ли быть, что наша вера в её необходимость связана не с самостоятельной ценностью подобных поветрий, а со случайным обстоятельством, которое заключалось в том, что каждое из уже опробованных увлечений предполагало дополнительный труд, некоторые практические усилия для их осуществления – то есть, нас вводит в заблуждение привычка? Нам трудно вообразить, что усилий больше не потребуется – всё в основном сделано. Что пора наконец просто жить, неспеша разбираясь с богатством опыта, который принесли наши долгие труды, и извлекая из него самое ценное, но руководствуясь при этом не какой-то из доктрин, а обыкновенным здравым смыслом.
Такой окончательный отказ от режима деятельности, которому человек подчинял себя в течении тысячелетий, психологически невероятно труден и потребует радикальной перемены в способе мышления. В самом деле, попробуйте вообразить, что продолжаете жить без потребности и даже желания что-либо значительное осуществлять. Это почти как лишиться воздуха. Или попробовать дышать жидкостью – что, кстати говоря, не такая уж невозможная вещь. Разработки жидкостного дыхания ведутся давно и довольно успешно и обещают невероятные преимущества в области медицины, глубоководных погружений и космических полётов. Однако, все, кто участвовал в таких экспериментах, вынуждены были испытать несколько минут абсолютной паники, пока лёгкие не наполнялись жидкостью. Когда же человек сознавал, что это не смертельно, а наоборот – дарует жизнь на огромной глубине, где дышать кислородом нельзя, возникали совершенно особые, поистине фантастические ощущения, о которых знают лишь те, кто такое погружение пережил.
Я пользуюсь этим драконовским сравнением только в количественном смысле, чтобы прикинуть размах перемены. И вот к какому-то похожему порогу незаметно подошло человечество, исчерпав прежние средства и обнаружив, что никаких иных, подобных им, нет. Период обучения завершился. Человечество освоило полные курсы религии, имперства, рационализма, науки, гражданства и технологии – одновременно завершив отроческий период внешнего попечения, основанного на наказаниях и поощрениях. Ожидания нового откровения, равно как и возмездия за нерадивость, наивны и тщетны. Немудрено, что многие начинают заранее задыхаться.
Одновременно поступают и некие смутные сигналы извне в виде абсурдных явлений, но они сами настаивают на собственной непознаваемости и тоже свидетельствуют о безусловной границе, о завершении прежнего пути.
Долго и подробно изучая явления НЛО, Жак Валле пришёл к выводу, что они не предназначены для известных нам средств постижения. Он обращает внимание на некоторые заявления, предположительно сделанные «пришельцами»: «Вам следует верить в нас, но не слишком...». Или, в другом случае: «Вы не сумеете внятно рассказать об этой ночи...». Отмечает учёный и абсурдность некоторых случаев, когда реакция на феномен была вызвана средствами бессознательного общения, а не логическим воздействием, как и неспособность многих свидетелей найти слова для описания того, что они видели.
Результатом этого одновременно физического и психического феномена становится глубокое эмоциональное потрясение наблюдателя, но логическое развитие его дальнейших исследований заранее исключено нарушениями причинно-следственных связей, которые это событие сопровождают.
«Я не хочу сказать, что какой-то синклит высших существ запер нас в пределах ограниченной в пространстве тюрьмы и контролирует посредством психических сил, которые можно называть ангелами или демонами, - пишет Валле. - Я не собираюсь по-новому определять идею Бога. Я имею в виду, что мифология руководит нами на уровне социальной реальности, над которой обычные политические и интеллектуальные действия не властны... Я полагаю, что ими (сверхъестественными феноменами) контролируется и обуславливается само человеческое миросозерцание, его коллективное верование... Когда нам предлагают удержаться от рационального мышления, забыть наши «устаревшие» критические способности, выбросить контрольные приспособления за борт, - продолжает Жак Валле, - приходит время собрать всю доступную информацию и вместе с ней удалиться в какое-нибудь спокойное место, чтобы всё обдумать».
Заставить себя найти такое место – это пожалуй самая первая и насущная задача человека сейчас. И вынужденная вовлечённость его в продолжающиеся бесчинства – недостаточная причина для отказа от поиска. Но «обдумывать» скорее всего предстоит не собранную информацию, а своё архаическое отношение к ней. Недаром, продолжая свои размышления, учёный признаётся в желании, которое называет странным: «Я хочу перестать вести себя, как крыса, нажимающая рычажки – даже если придётся немного поголодать (или испытать временную затруднённость дыхания? АК). Я бы хотел отойти в сторону от лабиринта условностей и посмотреть, что заставляет его существовать. Интересно, что мне удастся обнаружить...».
Обнаружить, возможно, как раз и придётся, что мир повзрослел до такой степени,
чтобы отказаться от каких бы то ни было помочей в виде условно-преобразующих концепций, далеко идущих планов или угрозы наказания в виде глобальной катастрофы.
Ощущение должно быть не из приятных. Но признать, что бритьё головы, отпускание бород, покрытие тела татуировками и публичное раздевание, равно как и искусственный разум, виртуальная реальность или безудержный рост не имеют никакого отношения к полноценной жизни, тоже будет нелегко. В таком одиночестве, полностью лишённым родительской опеки, человечеству себя находить ещё не приходилось. Правда, не следует забывать о противоречии, свойственном человеку с незапамятных времён – с одной стороны, он бывал порой так уверен в своей правоте, что прилагал неимоверные, иногда жестокие усилия, чтобы навязать её другим. С другой, оставшись без каких-либо внешних руководящих идей, он теряет всю свою уверенность, как будто не может смириться с тем, что в нём самом содержится источник любых возможных начинаний.
Избавиться от этого противоречия нас, судя по всему, и побуждает кроме прочего психо-физический феномен абсурдных явлений.
Но есть и другой, вполне ободряющий феномен, о котором мы по какой-то причине предпочитаем не задумываться. Дело в том, что среди нас живут немало людей, уже благополучно пререступивших этот порог. Именно такое новое мироощущение лежит в основе реального существования нескольких небольших государств, соседство с которыми мы не принимаем всерьёз.
Более десяти лет назад, 19 апреля 2011 года Генеральной Ассамблеей ООН была принята резолюция 65/309, предлагающая правительствам всех стран руководствоваться в социальном и экономическом развитии большим вниманием к счастью и благополучию населения. То есть, официальный мировой форум приступил к формированию новой мировоззренческой парадигмы. 1 апреля 2012 года был опубликован Первый всемирный доклад – глобальное исследование об уровне счастья во всём мире? И с тех пор ежегодно выпускаются новые данные и исследования. В докладе были изложены принципы мирового счастья, причины счастья и нищеты, а также их последствия. В учёт принимались шесть факторов: ВВП на душу населения, социальная поддержка, ожидаемая продолжительность жизни, свобода граждан самостоятельно принимать жизненно важные решения, щедрость и отношение к коррупции.
В докладе 2020 года в третий раз подряд наиболее счастливой страной была названа Финляндия. Следующие места в рейтинге заняли Дания, Швейцария, Исландия и Норвегия. США заняли 18-е место, Россия – 73-е. На последнем месте был Афганистан. Всего в рейтинге было 153 страны.
По результатам доклада прошлого, 2022 года Финляндия была признана самой счастливой страной мира пятый раз подряд. США поднялись до 16 места. Россия опустилась на 80-е.
Кто-нибудь знает об этом?
То есть, в мире уже более десяти лет развивается идея комплексного, всеобъемлющего подхода к развитию. А кто знает, что инициатором этой программы было крошечное государство Бутан в Южной Азии?
Редактор Всемирного отчета, профессор Джон Хелливелл, который занимается проблемами счастья уже 25 лет, считает, что одна из причин, по которой люди недооценивают успехи своих соседей в социальном строительстве, заключается в том, что они не слышат об этом в средствах массовой иформации.
Итак, есть несколько стран, где общество организовано наиболее разумным способом. Они, правда, составляют очень незначительную часть мирового населения – чуть более 2% жителей промышленно развитых стран. Возможно, эта скромная цифра и заставляет пренебречь их опытом, равно как и навязанное им вздорное клеймо «социалистических», являющееся заведомой анафемой. Но все, лидирующие в Докладе страны практикуют капиталистический способ производства. При этом располагают почти бесплатным медицинским обслуживанием и высшим образованием,
неправдоподобно успешной организацией детских школ, тюрем, щедрым социальным
обеспечением, низкими коррупцией и преступностью...
Одиночную попытку оповестить об этом мир совершил Майкл Мур в своём
документальном фильме «Куда нам вторгнуться теперь?» (“Where To Invade Next”), рассказав о жизни в нескольких Скандинавских странах, Словении, Италии, Франции, Тунисе, Португалии... Хотите знать, что думают те немногие, кто посмотрели фильм? Почитайте их комментарии. Общий вывод: «Слишком мало американцев увидели этот фильм».
Считается, что человеку нужна высокая цель. Но ищет он её вне себя самого, даже когда такой целью становится благоденствие всего вида. А если вид временами ведёт себя неблаговидно, то человек и это не готов принять на свой счёт, полагая, что совершенствоваться надлежит тем, кто вершит зло. Сколь изощрённо и впечатляюще ни изображали бы наиболее совестливые авторы множественные проявления человеческого порока, человек как таковой всегда ухитряется остаться в стороне, уклониться от заглядывания в это зеркало. Что может означать только одно – он до сих пор не решился беззаветно принять мир, предоставленный ему Создателем (или кем бы и чем бы то ни было), взяв на себя не только право им распоряжаться, но и ответственность за его и собственную судьбу.
В крайнем случае он соглашается подлатать этот мир на свой лад, как школьники Достоевского, которые, впервые увидев карту звёздного неба, на следующий день вернули её исправленной. Такой, по крайней мере, выглядела до сих пор мера участия человека в делах Мироздания.
Мы легко угадываем в названии фильма «Не смотрите вверх» (“Don’t Look Up’) сатирическую пародию на умиротворяющую, популистскую политику властей, но склонны не заметить в нём полезный совет. Не стоит обращать взоры к небесам, ни в поисках гибельной угрозы, ни в ожидании высшего откровения. И популярное предчувствие катастрофы, природной или социальной, и наивная надежда на новую всеобъемлющую концепцию организации жизни – пустое, бессодержательное времяпрепровождение. Ни то, ни другое человечеству не светит. Это анахронизм, отработанные формы прежнего мироощущения, с которым люди начинают мучительно расставаться. И лишь наше справедливое недоверие к массовой культуре и уже подпорченное ею эстетическое чутьё мешают услышать в одной из заключительных реплик фильма глубокую истину, которая могла бы наверно лечь в основу нашего будущего существования: «А ведь если как следует подумать – у нас всё было...».
Всё, что требуется, это отложить в сторону апокалиптический сюжет, отмотать события к его началу и сказать себе: «У нас же всё есть!». Ну, не у всех, да, но у двух процентов определённо есть. И буквально ничто не мешает остальным расстаться со спесью и у них научиться жить дальше.