Поскольку знаю, что не буду понят так,
Как по душе моей мне глупо представлялось, -
Сплошь вопросительный по всем приметам знак,
Единственно, что в мире зыбком мне осталось.
Не я один вспоён питомцем чистых чувств,
И к чистым помыслам не я приник впервые –
На них давно печать неисчислимых уст,
И крестик осенён к ношению на вые.
Казалось праведно всё о-пределено
Для сохраненья вечно значимых устоев:
«твори добро, люби, будь благ», однако, Но
Одно всегда не оставляет снам покоя –
Есть к лживым радостям сугубый интерес,
Который жжёт, свербит и втуне изнывает.
Он неподвластен вящей правоте небес,
Он не один, их рыщет вечно волчья стая,
В чужих пространствах мыслей, чаяний и чувств
Верша свой суд лихой надменно и жестоко…
Потом глядишь – сосуд мечты морально пуст
И белым парусом маячит одиноко
В тумане моря тщетным миражом повес,
Коль славен «рай» земной лукавым созерцаньем
В закатном зареве, чей гол вечерний лес,
И туп глагол, лишённый Богом подаянья,
В речах превратных, говоримых ясно зря
На публику, где смерть красна да жизнь не свята,
Истекшая без существа и без царя
В злой голове, чей блудный ум не стал крылатым.
Как это просто – стоит только захотеть
Петь безголосо, жилы струн терзать в утеху
И всуе боль души разменивать на медь
На призрачном пути к довольству и успеху.