___
— Батоно, — обращался ко мне Призрак так, что я не мог понять, на какой слог он ставит ударение. — Ты старика угости хорошим вином — писательским, заграничным, можно даже белым, я тебе весь фольклор расскажу.
— Итальянское пойдёт?
— Пойдёт, если хорошее.
— Послушайте, Спектрум, — говорил я, останавливая его после третьего бокала. — Я уже понял, что помните вы всего ничего.
— Говори мне "ты", — отвечал торжественно он. — Я тебе спою:
Найди Несбыточный ручей —
И только из него и пей...
— Ты это уже мне пел много раз... Другой фольклор давай.
— Я мало выпил, чтобы вспомнить другой...
— Я — небовик, — заявил он пару раз.
— Я не пью, — любил уверять, — я парю над штормом, как альбатрос.
Бутылки драгоценной шинесты, зазря потраченной на этого прохвоста, не прощу ему никогда.
— Так вы, значит, писатель? — произносил он с неуклюжей задумчивостью всякий раз, когда мне казалось — сейчас я из него выужу кое-что...
— "У паломника не должно быть лёгкой дороги..." Фольклор?
— Нет, это общее место, уважаемый синьор Спектрум.
— Так вы, значит, писатель?
После подобных бесед мне хотелось его удавить.
Но, бывало, распростимся, я зол на потраченный впустую вечер, и вдруг — стук у калитки.
— "Где все ручьи — там мы ничьи". Не грусти, батоно, зови не завтра, зови через два дня — вспомню больше.
(...Но в те выходные приезжала Аня — и как я его мог пригласить?)
Перед тем, как исчезнуть, он говорил со мной грустно и просто. Мы бродили по лесу, собирали волнушки — тогда их было много. "Я вспомнил всё, что должен был..." — "Где вы живёте?" — "Нигде, я же Призрак". Щедро одарил меня неподъёмной бутылкой настоящего шампанского. "Вам и Анне Фёдоровне". Показался на миг молодым — чёрные яркие глаза, взгляд измеряющий и поглощающий... Потом — уже когда уехал — приснился мне таким, называл во сне свою фамилию. (Кажется, Пан. — Точно: Пан.)
21–22 ноября, 25–26 декабря 2023 г.