О князьях и татарах-кочевниках,
Об истории бед и побед
Мы читали в советских учебниках.
Сколько минуло, Господи, лет?
Двадцать, тридцать, а книги всё пишутся.
День сегодняшний тоже готов
Стать канвой исторической книжицы
Для студентов тридцатых годов.
Никого не рассудит история —
Подневольная баба она.
Нужно только понять, сколько стоила
Побывавшая в коме страна.
Нужно только писать настоящее,
Нашу правду сберечь для себя.
Наше прошлое — время горящее —
О развале России трубя,
Раскурило под общее ржание
Голливудскую крепкую шмаль.
Поражение от подражания
В полушаге плетётся. И жаль,
Что когда-то советских учебников
Дочитать мы уже не смогли,
Подменяя их новеньким чем-нибудь
И не чуя позора вдали.
Были модные, нищие, клёвые —
Так и сгинули в тусклой борьбе.
А теперь вот бери и расхлёбывай
Всё, что сами сварили себе.
И невкусная каша, и бедная —
Угощение из топора.
И простит ли нас Родина бледная,
Для которой мы все детвора?
Все наивные, глупые, смелые,
Все отыграны, вроде бы, но
Вдруг флажочки мы бросили белые,
Взяв лоскутное полотно
И стоим, словно что-нибудь поняли,
Словно Родину видим впервой.
Словно колокол катится по небу
Голос нашей второй мировой.
И смеются Егоров с Кантарией,
И вонзают свой флаг в облака
Над несбывшейся русской Тартарией,
Но и всё ж не забытой пока.
Неснесённого Пушкина в Киеве
Прочитает ещё малоросс.
И весна удивится — какие мы,
И за нами пойдёт в полный рост