«Кхххпль». Холодный вязкий гель змеевидной струйкой плюхнулся на живот. Врач перевернула пластиковую бутыль и прихлопнула отверстие крышкой. «Медиагель средней вязкости» — успела прочитать этикетку Лена до того, как врач отложила бутыль в сторону и, обмотав провод вокруг руки, вдавила в лужу геля датчик. От властного прикосновения Лена вздрогнула и напряглась.
— Расслабьтесь, — строго приказала доктор и, надавив сильнее, заюлила по животу прибором.
— А это не вредно? — на всякий случай спросила Лена, прекрасно зная ответ.
— Нет, — беззлобно ответила врач и уткнулась круглыми очками в монитор.
Вскинув глаза, Лена попыталась рассмотреть чёрно-белое изображение на мониторе. Там что-то плавало и булькало, подсвеченное конусообразной вспышкой. Картинка мельтешила и напоминала морское дно. Лена всматривалась в монитор, и фантазия рисовала знойное лето, солнце и волны южных морей. На какое-то мгновение ей даже почудился пропитанный солью и прокрашенный ультрамарином запах ветра. Белый, как облако, парусник носом резал воду, а на корме две тени с абсолютной ясностью махали ей рукой. Лена опустила глаза. Две тени. Двое мужчин в её жизни. Ей придётся распрощаться с обоими. Она так решила. Такова цена. Такова жертва.
Счастье материнства. Разве таким она его представляла? Разве такого хотела? Может ли самопожертвование приносить счастье? Должно ли?
Как же по-дурацки всё получилось. Раньше ей казалось, что она никогда не умрёт, потому что любит. Потом, что умрёт, потому что любит. Эта зависимость от любви… Потребность в ней… Камера останавливается. Вокруг тьма. И душа в этом невидимом человеческому глазу мире вынуждена остановиться. И дать проглотить себя.
Лена услышала лёгкий скрежет и открыла глаза. В этот момент, боковым зрением, самым, что ни на есть, краешком глаза, она вдруг увидела насупившееся лицо докторши. Та щёлкала «мышкой», потом стучала по клавишам, снова давила датчиком, опять щёлкала. Что-то нервное было в её движениях. Нервное и недовольное. Лена почувствовала внутри волнительное трепыхание надвигающегося страха и беспокойный стучащийся в мозг сигнал — что-то не так.
Монитор стоял к ней боковой стенкой. Врач попросту его отвернула. Зачем? Почему? Чтобы лучше разглядеть? Или, чтобы скрыть то, что там было.
— Можете одеваться. — Докторша выключила прибор и, пересев к письменному столу, принялась заполнять бланк обследования. Она писала быстро и, как казалось, нервно.
— Что-то не так? — осторожно спросила Лена, застёгивая джинсы. Руки тряслись, и пуговица никак не хотела пролазить в отверстие петли.
Доктор размашисто расписалась на листе и стукнула небольшой круглой печатью.
— Всё скажет ваш врач. — Вложив лист, протянула карточку.
Лена попрощалась и вышла из кабинета.
Какой же узкий и бесконечно длинный коридор. И тёмный, словно тоннель. Она шла по нему до лестницы целую вечность.
Выйдя на площадку, остановилась, раскрыла карту и вытащила лист обследования. Пробежала глазами. Перевернула. В самом низу, над подписью и печатью, в графе «Заключение», удивительно отчётливо, совершенно не в стиле врачей, правильным, ровным, удобочитаемым почерком было написано… «Замершая беременность».
Вы прочли отрывок из детектива Елены Касаткиной "Розовый кокон".Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.