Устав от изрекаемых острот,
в потоке нескончаемых событий,
немой, как рыба, и слепой, как крот,
я мчался по начертанной орбите.
По мелочам разменивался. Сны,
переместившись из пространства в плоскость,
уже давно решились новизны,
но обрели прерывистость и жёсткость.
Одна лишь явь была верна себе.
Усугубив мои головоломки,
она толкала к множеству, к толпе –
и погружала в липкие потёмки.
Я обречённо соблюдал обряд,
из лени и боязни ошибиться,
бездумно шёл куда глаза глядят,
но в сущности не покидал темницу.
Привычками, взимающими мзду,
приговорённый доживать в дремоте,
я имманентно был прибит к кресту
витальности, к разборчивости плоти.
Став призраком от тягот и невзгод,
неуловимый и неисцелимый,
вслепую завершая переход
из осени в пугающую зиму,
перерождаясь из смолы в янтарь,
твердея и мертвея – через годы! –
я гнал себя как жертву на алтарь
греховной человеческой природы.