Никак не могут, или не хотят многие понять, что для достижения своих целей старик Московский применяет разный инструментарий. Но я же честно сказал в четвертьфинальной передаче «Турнира поэтов», что всегда беру то, что мне надо.
Однако, невнимательность к деталям и проистекающая из этого поспешность суждений – настоящий бич расстроенного во всех смыслах современного человека.
Неужели, так трудно было сообразить и предположить, что многократное нахождение непосредственно в зоне боевых действий хоть с концертами, хоть с целью доставки медикаментов, не исключает и всего остального? Тем более, мною было указано, что «слишком во многих местах побывал, даже в таких, куда было сложно добраться, а ещё сложнее – возвратиться обратно.»
В моих наградных документах вместе с формулировкой: «За поддержание высокого морального духа военнослужащих в условиях, сопряжённых с риском для жизни», отмечено, так же, что «принимал непосредственное участие в боевых действиях». И чего скажете сейчас, какие ещё тайники сознания и подсознания вывернете наружу? Жду.
«А чего же сразу не сообщил?» - тут всё просто. Не сообщил, во-первых, чтобы вывести определённых людей на определённые высказывания, которые докажут ещё раз, что они всеми силами пытаются найти хоть какую-то зацепку, чтобы отвергнуть, или максимально принизить мои стихи.
А во-вторых – я и не считаю, и не считал никогда это каким-то особенным поступком, которым стоит гордиться, но обычной мужской нормой, не более того.
Но вот чем я по-настоящему горжусь – так это тем, что мне и моим друзьям удалось собрать деньги, потом достать и направить во фронтовые госпиталя редкое лекарство, которое спасло жизни сотням наших тяжелораненых бойцов.
И мы это сделали для Защитников Государства, когда самого Государства, по сути, не было. Во всяком случае, в том виде, в котором оно существует сейчас.
Дыхание
Я видел смерть. Она ко мне тянулась
Из призрачного царствия теней…
Как женщина, она мне приглянулась,
Но я в тот день не приглянулся ей.
Она была, действительно, красива,
Белел её изысканный наряд,
А я лежал пред нею неучтиво,
И очень грязен был на мне бушлат.
Она скользила медленно по склону,
Над россыпью больших, весенних луж,
Туда, где круговую оборону
Держали двадцать обречённых душ.
На каждого взглянула безучастно
И никого с собой не увела...
А горько оттого, что слишком часто
Она не так разборчива была.