Я не помню сейчас уже: ни как его звали, ни, тем более, как он внешне выглядел тогда и, проецируя взгляд из далёкого прошлого в наше настоящее, как мог бы выглядеть, соответственно, сейчас, но его поступок навсегда оставил на моём детском сердечке рубец некоего эпизодного счастья, после которого я мог открыто признаться самому себе, что вся жизнь сложилась из таких счастливых пазлов-мгновений, по которым я совершенно уверенно шагал вперёд по жизни, не проваливаясь в серую бытовую топь, засасывающую всех зазевавшихся ненароком бедолаг.
Я учился в то время в начальных классах средней общеобразовательной школы N 3,Весь первый класс мы с Сашкой Антоновым, моим одноклассником, а за одно и закадычным другом , а заодно, что уж там, и соседом по подъезду, каждый день проходили-пробегали по 2-3 квартала до школы и - обратно, пока не построили современную, очень светлую и просторную СОШ-5, своим ограждением упиравшуюся прямо в наш двор. Но сейчас речь не о школе.
На до мной жил один паренёк, он был значительно старше нас, почти подросткового возраста... Всегда заступался за нас, малолеток перед рослыми аппонентами. Сейчас уже совершенно не помню, как его звали... Предположим, Никитой. Он пару раз приглашал к себе в гости ( мои родители были не против), когда по каким-то причинам я не мог попасть в свою квартиру. Что меня больше всего зацепило на тот момент - это, как сейчас помню, в зелёный цвет покрашенная клетка, а в ней - настоящие лесные певчие птички: заливающиеся трелью - зеленовато-лимонный чиж с разноцветным щёголем-щеглом, да посвистывающий себе под клюв только себе понятным тактом, похожий больше на новогоднюю игрушку красногрудый снегирь.
Я никогда до этого не видел этих птиц так близко от себя. Ту же иволгу я видел гораздо чаще в естественной среде обитания, но она ещё, к тому же, размерами с галку. А тут, такие миниатюрные, ярко разукрашенные самой природой, такие живые птахи. Словно мультяшные герои на расстоянии вытянутой руки!
С первого раза я не мог глаз отвести от такой природой красоты, будто видишь что-то невероятное!.. И каждый раз, попадая к нему в квартиру, я, как ни старался, не мог игнорировать эту крашенную зелёную клетку с фантастически красивыми существами внутри: меня как магнитом притягивало к ней. По истечении определённого времени я так или иначе постоянно оказывался возле неё. Но в жизни практически нет ничего вечного. Меня очень больно задело то известие, что Никита, естественно, со своими родителями уезжает очень далеко, на постоянное место жительства, сейчас уже не могу точно быть уверенным, но, по-моему, в сам Ленинград! А почему в САМ? Да потому что это дальше Москвы! И не только с родителями, но и с своими птичками!.. Я три дня ходил серой тенью! Меня не было ни видно, ни слышно. Но зато сколько же радости было потом, когда безо всякого постороннего давления мой сосед решил, уже очевидно посоветовавшись со старшими, передать певчих птичек мне. Прямо с клеткой. !
Я был на седьмом небе от счастья! Но, как оказалось, моя радость была преждевременной - отец наотрез отказался держать у себя в квартире ( в заточении) вольных по природе своей птиц.
И всё же его звали... Как же его тогда звали-то?.. Не Сергей ли? Но, по крейней мере, всё же не Никитой-Совсем запутался!
А не позвонить ли мне прямо сейчас Сашке Антонову? Какому Сашке?!. Давно уже Александру Владимировичу Всё ж как-никак,он жил на пятом этаже и каждый день пробегал мимо его квартиры.
Пошли гудки со стороны вызываемого абонента.
- Над вами жила учитель по рисованию, - разъяснил он ситуацию, как мог. - А рядом с ней на одной лестничной площадке проживал Костик Лодыгин, он когда-то научил меня слушать битлов, а ещё курить сигареты с фильтром.
-Нет, - говорю. - Когда он жил в нашем подъезде, мы были совсем маленькими: ходили в детсад и в начальные классы.
- Нет, не помню такого! А в чём вопрос-то?
- Потом сам прочтёшь! Искал как бы глоток свежего воздуха или, другими словами, «прямой эфир» в своём повествовании!
А перед глазами опять выплыло строгое лицо отца
- За ними необходимо каждый день убирать в клетке! - Аргументировал он. - Каждый день, не зависимо, здоров сам или болеешь, кормить-поить - и утром и вечером! А сколько шума от них!.. А мусора!!
Наша битва шла три дня. Я изворачивался, как мог, обещал всё, что только можно обещать. На несколько лет вперёд, без всякого зазрения совести. И мои аргументы в конце концов победили. Они были более весомей отцовских. Он знал,что ещё не один раз пожалеет о том, что пошёл сегодня на уступки, но я был сверхубедителен. Ему пришлось вскоре наравне со мной давить пустой стеклянной бутылкой из-под пива крупные семечки подсолнуха, крепить на решётке клетки целый пучёк добытых
где-то,
постоянно цепляющихся за одежду колючек высохшего репейника, менять половик в клетке из клочка газеты и отмывать вечно замызганную поилку.
Зато звон от их многоголосого пения стоял постоянно у меня в ушах, не зависимо от того, поют они, птицы, в этот самый момент или нет. Все события эти происходили уже похолодавший осенью. В двухкомнатной квартире звонкая трель этой «странненькой»
музыкальной троицы не стихала всю зиму от рассвета до заката.
А весной, как бы мне этого не хотелось, пришлось, по настоянию моего отца, выпустить птиц на волю. Со слезами обиды на глазах! Особенно, когда чиж с щеглом через какое-то время вернулись обратно в клетку. Моему счастью не было предела! Но по настоянию моего отца вся процедура выпуска птиц повторилась. Но только, на этот раз, отец занёс клетку в квартиру и плотно закрыл балконную дверь! Щегол с чижом несколько раз покружили возле нашего балкона и теперь уже пропали навсегда. Больше мы их не видели. Видно, вернулись в среду своего естественного обитания!
Потом было много разных клеток, сделанных мной самим и купленных на рынке, и птиц, пойманных, купленных или подаренных кем-то, но первая клетка, неряшливо покрашенная в невзрачный тёмно-зелёный цвет надолго въелась в мою память. Пустая клетка всё время навевала на меня непреодолимую скуку и я легко сменял её на что-то более полезное.