Бык с короной, своенравный,
с леденящим взглядом пал
в битве яростной, неравной,
тигру с треском проиграл.
И теперь, пылая взором,
вжившись в роль царя зверей,
тигр, пышущий раздором,
входит в тысячи дверей.
Угольки в ночи – два глаза
обратили лед в пожар,
вмиг от копоти чумаза
стала ночь в сиянье чар!
Рыжий огнь полос тигриных
черно-белый мир взорвал:
больше песен лебединых,
громче, бешеней накал!
И хотя не долгожитель,
натворит немало бед
этот тигр-разрушитель,
брода в пламени то нет!
Вот бы взять литые формы,
тело, сжатое в дугу,
и загнать в границы нормы,
чтоб утихнул жар в мозгу!
И зимой, и летом в цвете,
что не удержать в узде,
тигр скачет по планете,
значит где-то быть беде.
Но к концу лихого года
потускнел огонь полос,
и без племени, без рода
век в могилу зверя снес.
Рык утих, но тут дыхнуло
бледным холодом из тьмы,
проявились щелки-дула,
то глаза, но не зимы!
Лютый кроль Каербаннога,
навевающий злой сон:
жизнь, как белая дорога –
льдом одетый Ахерон.
Он, похоже, неизбывный,
к чудесам глухонемой,
шаг протяжно-заунывный,
нрав упрямый и стальной.
Перемалывает хладно
и стремленья, и дела,
скупо, мерно, беспощадно,
обглодав их добела.
Ты ниспослан к нам навеки?
Скалит розовую пасть,
и молчит, смеживши веки,
продуцируя напасть!
День и ночь ведешь вслепую
из заблудших хоровод,
не готовых пасть в седую
глубину летейских вод!
Ты растягиваешь время,
всё петляя (ох, не прост!),
но часов ядрёно-семя
не летит коту под хвост!
Мимо пасти розоватой,
снег забвения скребя,
время роет дни лопатой
и могилу для тебя!
Но на очереди снова
огнедышащий привет
от дракона – выдох зёва –
пламя ярости и тщет!
Так идут они по кругу,
то мороз, то власть огня –
ненавистные друг другу
годы, жаря, леденя.
Посему то зной, то холод
добавляют лишь седин,
дни то медленнее – молот,
то неистовей – трамплин.
А душа то? Тихой сапой,
обратив в былое взор,
видит кролика, он лапой
подзывает: разговор.
Вот мурлычет душка тигр,
безобиден и дракон,
ласков бык, и клича игр,
мнет игрушечный газон!