Ты спишь. Сопишь, как младший внук,
А я тебя зову, как прежде: «Толя»,
И млею от прикосновенья рук,
И знаю твои радости и боли.
В окно заглядывает пухлая луна,
Ей, как и мне, в ночи опять не спится,
Ей одиноко, давит тишина,
И не к кому там, в небе, притулиться.
Я обниму себя руками, так, как ты,
Прижмусь к подушке мокрою щекою.
Вот и… визуализация мечты…
Ты так привык, что никогда не ною.
Уверен, что меня счастливей нет.
Ты знаешь, я вполне с тобой согласна,
Ведь не бывает горюшка и бед,
Где не умеют слёзы лить напрасно.
Любовь? Любовь… Её как описать?
Это души и тела состоянье,
Желание оберегать, спасать,
Предвидеть, нет, предчувствовать желанья.
Себя, не выставляя на показ,
Опорой быть или, хотя б, ни грузом.
Слезинка? Что же плачу я сейчас?
Луна – свидетель нашего союза.
Свидетель ссор и примирений страж –
Ступени то семейной жизни нашей.
Озвучивать боюсь семейный стаж,
Так много лет, что не считаю даже.
Я слушаю. ты стал не так дышать.
Погладил по щеке:
– Ты плачешь что ли?
Болит? Где? Не молчи ты, мать.
– Я не молчу, от счастья это, Толя.
– Приснилось что?
– Приснилась наша жизнь.
Да, ладно, это так. Соскучилась по детям.
– И я скучаю, так что, мать, держись.
А хочешь, в воскресенье к ним поедем.
И приобнял, как может только он.
Луна-завистница глядит в пол оборота.
Не спится ей, а нас сморил вот сон.
Проснёмся утром, а уже суббота.