***
Ни зги не видно, ни оглоблей,
Не видно старой колеи.
Не слышен крик возницы: о, блин!
Но знаю: треплются шлеи.
Не видно гужа и супони,
И небосвод кругом без звезд.
Не ясно, лошади аль пони
Везут меня уж прорву верст.
Вожжей не чувствую, подпруги.
А может, стоит взять правей?
И плата не видать подруги
Узорного аж до бровей.
И вообще — Россия ль эта?
Могли ведь не туда свернуть...
Иль скорой помощи карета
Везет меня в последний путь.
Хоть лошадиных сил до черта,
Не чую тряски я совсем.
И не шлея трепалась, стертый
Свистел ремень то ГРМ.
А сердце требовало сбруи
Получше. Точно говорю.
И тут шофер «Газели» в бурю
Кричит классическое «Тпру!».
И лишь затем я примечаю:
Вокруг поля, леса, поля.
Еще чуть-чуть и заскучаю;
Но вижу: вот она, шлея;
Вот удила, узда с дугою;
Вот зга и повод с темляком.
И прочее всё под рукою,
И гуж, и вожжи с хомутом.
Так значит нам не в морг, а к Яру.
И ямщику кричу: «Живей!»
Хочу поспеть я к самовару,
К России-матушке своей...
Пусть пахнет сельдью, огурцами,
Пусть хватит лошадям овса,
Чтобы красиво бубенцами
Окрестность огласилась вся.
Попробуй усомниться только,
Что это за окном не Русь.
А надорвется птица тройка,
Я автостопом вдаль умчусь.
Так что рули, рули, не евши,
Не спавши сутки, мой ямщик.
И ты пообещай мне, фельдшер,
Что это не конец, не пшик.
***