УСНУТЬ? ЗАБЫТЬСЯ?... ПАМЯТЬ НЕ ДАЕТ!
ИЗВНЕ СНЕГА – И В СЕРЕДИНЕ ЛЕД.
ОДНА НАДЕЖДА – НА СЕРДЕЧНЫЙ СВЕТ,
ОТКУДА ОН И ЧЕЙ – СОМНЕНИЙ НЕТ.
* * *
На мамином плече иначе спится:
Сны ярче, защищенность и покой...
Но сладкий сон не бесконечно длится.
Явь: мамы нет... Как хочется домой!
Казалось бы, что ни возьми, то ветхо!
И что не тронь – рассыплется вот-вот!
Но в бедности той было нечто редкое –
То, без чего оскудевает род.
Погаснет солнце и зари соцветия,
Пожухнув, упадут на темный лёд...
Лишь мамин свет в студеное столетие
Сон золотой поныне бережет.
И душу, в охладевшем мироздании,
Молитвенников истовых в ряду,
Хранит теплом любви от вымерзания,
Чтоб ведал с кем я и куда иду.
* * *
С утра – мороз, а нынче, на траву,
По правилам осенним, – дождь и слякоть,
И листопад, чарующий в чаду
Костров чадящих, от которых плакать
И задыхаться будет праздный люд,
Глазеющий на бренные останки
Листвы в дубовых кронах... Зябко тут
От яростной предзимней перебранки
Ветров на склонах обветшавших круч;
Где, что ни ветер, правдоруб и дока,
Которым не советчик солнца луч –
Прозападный он или же с востока...
А в результате: пустота окрест,
Суровых холодов предощущение...
"И все же есть надежда!" – шепчет лес,
Став нивам от буянов заграждением.
* * *
На то он и лёд, чтоб сверкать на рассвете,
Связав хорошо берега;
Нисколько не горд он деянием этим, –
Прияв на себя все снега,
Идущие свыше, и те, что растаяв,
Стекая, становятся льдом, –
Несет свою ношу, заведомо зная,
Что будет с ним, крепким, потом.
А нынче: пешни и коньки, и полозья
Саней – до известной поры;
Заря снегиревой отрадою гроздья
Рябины роняет с горы.
Скрипят под ногами упавшие блики,
В снежнице зеркальный налёт...
Иду через Днепр с упованьем великим
В домашний – оттаявший лёд.