Старший лейтенант Александр Кривошеев, сменив караул, вышел из блиндажа, который вручную вырыл его взвод, сверху накрыл бревенчатым накатом из пирамидальных тополей, спиленных недалеко от позиций батальона.
Глубоко закашлявшись, несколько раз сильно стукнул себя кулаком в грудь, отхаркнув, сквозь маты, поганое содержимое лёгких и носоглотки, Александр оказался в окопе, далеко уходящего вправо к позициям второй роты и влево, до мутной речки Гехи. Перед окопами, на несколько километров, простиралось поле, на котором местное население выращивало рожь, снимая по два урожая – живи и радуйся. Впереди, метрах в двухстах, комвзвода Кривошеев, вместе с замполитом роты, установил растяжки: мин было мало, а гранат много, поэтому использовали то, чего больше.
До Чечни, в армии, Александр не служил, только проходил военные сборы, да за плечами кафедра учебного заведения, то есть нарисовался он из «глухого запаса». Это была уже не первая командировка Кривошеева. На этот раз батальон закинули на поддержание пропускного режима и ночного «комендантского часа» на участке трассе Грозный - Владикавказ и ответвления дорог на крупные сёла Гехи и Урус-Мартан.
Чем занимались? Днём проверяли на КПП автобусы и автомашины, ночью несли караул на постах. Крупных боевых действий на их участке не было. Изредка ночью «чехи», обстреляв из миномёта, перевозимого в люльке мотоцикла, наши позиции двумя, тремя минами, меняли место дислокации, обстреливали второй раз и растворялись в ночи.
Группировка, которой подчинялся батальон находилась в станице Ассиновская, оттуда в случае крайней необходимости могла прийти помощь в виде поддержки огнём «Градов». Правда бойцы и офицеры помнят «козлячий» просчёт тыловиков группировки, когда перекинутый из Грозного батальон, в сезон дождей и слякоти, на это место, трое суток вручную окапывались и спали в окопах, блиндажей тогда и в помине не было. Эти трое суток сотни бойцов были лишены пищевого довольствия.
Зачем нам враги, свои есть! Надеюсь пожелания батальона за те трое суток они будут слышать ночами всю оставшеюся жизнь. Вот и кашель оттуда.
На новом месте Кривошеев любил встречать рассвет. Несмотря на войну, грязь на земле и в душе, небеса дарили людям божественные виды. Небо было высоким и в зависимости от погоды играло разными красками, от бледно-голубого до ярко синего. На причудливые облака можно смотреть часам: они, то разбегались в разные стороны перьями гигантской жар птицы, то рисовало пушистые фигуры людей и животных
- Скорее всего небо красивое везде, - размышлял Александр, - но дома, почему-то, не хватает время для то, чтобы поднять голову и посмотреть на него.
Но было в этом далёком крае, то чего нет в родных пенатах.
Горы. Это как Париж – увидеть и умереть. В туман была видна только первая, самая невысокая гряда, но чем чище и прозрачней становился воздух, тем выше и величественнее представали горы перед людьми, маня и пугая своим величием. Максимальное количество, которое видел Александр – пять рядов, один выше другого. Вершины самого высокого ряда укрывали снежные шапки. От увиденного могущества Кривошеев мог сравнивать горы только с океаном, небом, вечностью.
Свой бронхит полученный от сырости блиндажа и окопной «свежести» Александр долго не мог вылечить. Батальонный «Пилюлькин», капитан Виктор Пермин – хороший товарищ, учился с ним в одной школе. Но вылечить быстро не смог, всё равно жил-то старлей в землянке. Предложил свозить на обследование во Владикавказ, но… начальство обещало привезти денежное довольствие, а его пропускать ни как нельзя, а то потом ищи ветра в поле. Время шло, деньги не везли, кашель прогрессировал. Зато пришла весна, солнышко грело всё теплее, и Кривошеев решил попробовать для лечения использовать солнечные ванны. Когда он первый раз расположился с голым торсом за блиндажом, дежурный по батальону сразу вызвал его на ковёр к комбату.
- Старлей, это что за муйня такая, ты должен быть примером для бойцов, соблюдение формы одежды твоя прямая обязанность, - сыпал матами и нелицеприятными выражениями «еле тёпленький» подполковник Стеблов, знающий о его проблеме с бронхитом.
- Виноват, исправлюсь.
В обед Александр, дав указания часовым справа и слева, расположился на лечение в окопе. Приходилось слегка перемещаться, так как солнышко постоянно убегало на запад.
К вечеру, взяв ведро воды и лопату, решил исполнить свою давнюю мечту. Кривошеев направился за минное поле. Выкопал грядку и под плёнку посадил редиску, семена которой прихватил из дома.
Постепенно кашель проходил, редиска росла, а «морда лица» принимала расцветку и выражение Чинганчгука.
Через двадцать дней, позвав лучших сослуживцев, замполита роты Серёгу и старшину Васильева, на фуршет. Стол был накрыт шикарный, а украшением была, конечно, свеженькая редиска.
Один из тостов был показателен: за прекрасный весенний загар, приносящий здоровье!
После фуршета старлей, лёжа на спине, щёлкал, как семечки хрустящую редиску, радовался мирному небу и тёплому солнышку.
- Таити, Таити, нам и нас и здесь хорошо кормят! – Кривошеев довольно гладил живот.
Только ночью, почему-то, опять снился родной дом.