И хотел бы тебя утешить,
Но и сам ты подметил верно:
Эта жизнь - цирковая лошадь,
И по кругу ей бегать - скверно.
Что ни круг, то, считай, потеря,
Сколько там ни тверди "вернётся".
И в любовь ты живёшь не веря,
И как будто тускнеет солнце.
Но когда, изливая душу,
Мимоходом "взрыднёт" Митяев,
Ты любить, по привычке, трусишь,
Но внутри, вдруг, само оттает.
И вот тут захлебнуться б водкой,
Чтоб не слушать себя, дурного.
Только память уже готова,
По мечтам твоим детской лодкой.
И когда (неслучайно, так-то)
Бой гитарный разбудит лето,
Ты, в уме подбирая факты,
Юность кликнешь свою: "Ну, где ты?!"
А из горла, алея, хлынет
Старой песни мотив неброский,
В подстаканнике чай остынет,
Ведь Митяев он свойский в доску.
И печаль заврачует раны,
И вздохнётся вполне свободно.
И мелькнет, что, мол, слишком рано,
Что, опять же, с утра голодный.
С аппетитом омлет пожаришь,
Срифмовав парой слов, как милость,
Суть, что сам же, без слов признаешь:
"Жизнь, она, как любовь - случилась".
И тепло заклубочится кошка,
Что скреблась изнутри накануне.
И острожно посмотришь в окошко,
В паутинки ввязавшее нюни.
И припомнишь, как было с Иркой,
Да вздохнешь, что там поздно охать.
И с детьми обхохочешься в цирке,
Ошалев:"Как гарцует лошадь!".